Решая судьбу человека…

Между тем поиски злополучного дядьки затянулись. На улице Зайни Султанова деревянных домов было около десятка. В них проживало немало народу — рабочие, служащие. Конечно, многие из них имели телогрейки и ушанки.

Участковый уполномоченный бойко рассказал Минину о всех жильцах этих домов. Чувствовалось, что младший лейтенант милиции хорошо знает людей. Сообщил он и об одном доме, в котором живет дряхлый старик с женой и сыном-инвалидом.

Минин выслушал уполномоченного и сказал:

— Ты говоришь так, будто у всех в гостях побывал.

— Взять хотя бы этого старика, — продолжал младший лейтенант. — Говорят, он из бывших торговцев. Увидит на улице железку, гвоздь, щепку — все подбирает. Домой несет, как Плюшкин. Живет бедно, ходит чуть не в лохмотьях. А дома — шаром покати. Одни тряпки. Сын его — инвалид труда, пенсию получает.

— А кто из живущих в этих домах краску продает? — задал вопрос Минин. — И еще. Кто ходит в очках, телогрейке и шапке-ушанке?

— О продаже краски впервые слышу, — ответил участковый уполномоченный. — В очках что-то никого не примечал. А в телогрейках и шапках многие тут ходят…

Минин не придал значения этому разговору, сообщать о нем Тимофееву не стал.

Доводы Минина о невозможности проверить показания Гайнуллина выглядели убедительно. И в самом деле: около десятка домов, много людей. Кто из них негодяй, кляузник? На вид все люди как люди, ничего особенного.

— Александр Николаевич, — обратился Минин к Тимофееву. — Мне кажется, нужно усилить розыск аналогичных бланков реестра в организациях. Уверяю вас, что поиск в этих домах ничего не даст.

— А все-таки?

— Что «все-таки»? — рассердился Минин. — Даже если мы и отыщем этого человека, чем мы его уличим? Следов он не оставил, дома вряд ли улики держит. К тому же по одному лишь подозрению обыск мы делать не имеем права, не разрешит нам этого прокурор.

Минин был прав. Но бланки реестра стали прямо-таки неразрешимой проблемой. Через Госбанк выяснили, что такие бланки уже не употребляются несколько лет. А в свое время они были отпечатаны в типографии большим тиражом. Должны же быть где-то такие бланки. Но где?

«Да, анонимщик не из простачков, — размышлял Тимофеев. — Его голыми руками не возьмешь…»

Графическая экспертиза дала заключение, что все три письма написаны одним лицом. Но это научное доказательство было пока беспомощным. Не был известен человек — автор этих писем.

В один из дней Минин рано утром поехал на квартиру к участковому уполномоченному и, подняв того с постели, заставил еще раз рассказать о жильцах домов, особенно о старике. Он дополнительно узнал, что старик Ахмеджанов Фазыл проживает с женой и старшим сыном Ахметзяновым Тауфиком, жена которого, Разия, работает на кондитерской фабрике «Заря» счетоводом. Семья живет скрытно, в дом старик никого не впускает, мало общителен.

У Минина созрел план: проверить, нет ли таких бланков реестра на кондитерской фабрике.

И там Минину, как говорят, повезло… Он зашел к главному бухгалтеру и вдруг увидел на столе бланки реестра, исписанные карандашом. Минин изъял бланк, тот самый, который искали несколько следователей по всему городу. «Какая удача!» — подумал он, обнаружив на столе еще стопку таких бланков.

— Что-нибудь у нас случилось, товарищ следователь? — спросил главбух.

Взяв из стопки один бланк, Минин, как бы между прочим, спросил:

— Это документ строгой отчетности?

— Да нет, — пояснил главный бухгалтер. — Это старые бланки. Мы используем их для черновиков… Бумагу экономим.

— Меня интересует, кем и как работает Ахметзянова Разия? — задал вопрос Минин.

Главный бухгалтер недоуменно пожал плечами:

— Работает в бухгалтерии таксировщицей. Исполнительна. Материально обеспечена неважно. Живет с родителями мужа-инвалида. — И, подумав, продолжал: — Но мы ей помогаем. Вот недавно местком выделил ей триста рублей[1].

Он взялся за трубку телефона:

— Сейчас принесут документы.

— Звонить не нужно, — остановил его Минин. — Если вас не затруднит, принесите сами.

Минин медленно листал бумаги и думал: «Все это не то. Бланки есть. А доказательств пока никаких». Перевернув очередной листок, вздрогнул. Он смотрел на заявление, написанное уже знакомым ему почерком. Ахметзянова просила фабком оказать ей содействие в приобретении туристической путевки для поездки по Южному берегу Крыма. Заявление подписано Ахметзяновой, а почерк явно не ее! «Нашел, — мысленно произнес Минин, — но кто написал это заявление? Конечно, не Разия».

Подавляя волнение, Минин осторожно спросил:

— Кто писал это заявление?

Главный бухгалтер усмехнулся.

— Ее муж! Он для нее и царь, и бог… Все за жену решает.

В кабинет Тимофеева Минин вошел сияющий. Он выложил на стол личное дело Ахметзяновой, снял шапку, вытер потный лоб носовым платком и хлопнул тыльной стороной ладони по столу.

— Анонимщика нашел!

Мгновенно сличив бланк реестра и заявление, Тимофеев понял, что автор анонимных писем действительно установлен. Затем, выслушав Минина и еще раз сопоставив почерки, сказал: