Решения, принятые после полуночи

Она спала, когда я вернулась домой, но это было нормально. И учитывая, что она только что закончила пятидесятичасовую рабочую неделю, я не была удивлена. Она бы сразу распознала трагедию на моем лице и потребовала, чтобы мы все обсудили. Я не хотела обсуждать это до конца. Не сейчас. Никогда. Я хотела притвориться, что ничего этого не существует, и что я могу остаться в Дареме на всю оставшуюся жизнь и никогда больше не сталкиваться со своими проблемами.

Аминь и аминь.

После того, как я приготовилась ко сну, пижама, зубы, уход за кожей, все остальное, я свернулась калачиком на гостевой кровати Риз и сжала телефон в руке. Эдисон сегодня вечером прислал три сообщения. Оуэн — два. Мой отец лишь одно. И даже дедушка оставил голосовое сообщение.

Заметно отсутствующие, мама и бабуля. Но они, вероятно, предоставляли мужчинам заниматься этим щекотливым делом, как обычно.

Кроме того, мне не нужно было, чтобы они высказывали свои мысли. Я уже знала их. Просто делай то, о чем просит твой отец, милая. Ты же знаешь, что он все равно получит то, что хочет. Нет смысла бороться с ним, когда ты никогда не победишь.

Я не могла оставаться здесь вечно. Но я также пока не была готова смириться с поражением. Кроме того, они действительно нуждались во мне в «Крафте». И я уже давно не могла этого сказать.

ГЛАВА 8

Воскресным утром, после очередной жестоко напряженной ночи в баре, я обнаружила на кухне Риз, которая варила кофе и поджаривала рогалики. В гостиной у нее был включен телевизор, по которому шла передача «Встреча с прессой», а на ноутбуке была открыта программа «Лицом к нации». Это было ее единственное официальное свободное утро, и она расслабилась единственным известным Риз способом, слушая, как эксперты критикуют друг друга из-за политики, которую ни одна из сторон не хотела менять.

Я вздохнула из-за единственного сходства Риза с моим отцом, любви к политической драме. Она улыбнулась мне через плечо и пошевелила бровями.

— Доброе утро, солнышко. Я думала, ты встанешь раньше меня. Я была очень разочарована, узнав, что мне придется самой варить кофе.

Попытавшись улыбнуться, я встала в очередь за ней с кружкой и луковым рогаликом для тостера.

— Тебе придется изменить свои предпочтения в отношении рогаликов, когда тебе, наконец, удастся привести домой мальчика.

Она сморщила нос.

— Если он не может справиться с небольшим количеством лука по утрам, он не для меня.

Я не могла удержаться от смеха.

— Не подошел из-за любви к чистому дыханию. Мне жаль этого парня.

— Несуществующий парень, — пробормотала она, швыряя свое свежеобжаренное любимое блюдо на тарелку и потянувшись за овощным сливочным сыром.

— О, пожалуйста, я всегда отпугиваю все твои сексуальные позывы. Я знаю, какая ты находка. Единственная причина, по которой ты не получаешь удовольствие каждую ночь, заключается в том, что твоя бедная, подавленная подруга вторглась в твое пространство без приглашения.

Она закатила глаза. Технически, я не видела, как она это делала, но мы были лучшими друзьями, поэтому я могла телепатически чувствовать, когда она закатывала или хотела закатить глаза.

— Пожалуйста, мне нравится, что ты здесь. Ты — лучшее, что случилось с моим летом. Притворные секс-звонки в любом случае нуждались в перерыве. Я, вероятно, закончу с вымышленным венерическим заболеванием, если буду продолжать в том же темпе.

Я фыркнула, делая глоток горячего кофе.

— Это может быть трудно объяснить реальным действиям в твоем будущем.

Она тоже засмеялась.

— Он все, так что подожди, у тебя действительно есть фтириаз? Или ты просто притворяешься, что у тебя есть фтириаз?

— Отвратительно. Фтириаз? Из всех ЗППП в мире, почему ты выбрала именно это?

— Я запаниковала, — воскликнула она, смеясь еще громче. — Это было первое, о чем я подумала.

Я приподняла бровь, глядя на нее.

— Правильный ответ, очевидно — это сифилис.

Она чуть не выплюнула свой кофе.

— Ты права. Сифилис намного круче.

Мы смеялись до тех пор, пока мой рогалик не поджарился, и я не намазала на него нужное количество сливочного сыра, пока дырка в центре не была закрыта, и он стекал по краю моего все еще горячего рогалика.

— Кстати, о грубых вещах, которые я хотела бы, чтобы они были ненастоящими, — начала она, глядя на меня через стол после того, как я села. — Ты больше не думала о том, что собираешься сказать Оуэну?

Снова появилось это тошнотворное чувство. То, которое вызвало мгновенную мигрень в задней части черепа и заставляло меня хотеть спрятаться в постели на следующие пять лет.

— Я уже сказала ему все, что хотела сказать, — упрямо сказала я. — На данный момент нам больше нечего обсуждать.

Ее большие глаза расширились.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что тебе больше нечего сказать? Как насчет того, что все кончено, придурок, так что перестань мне звонить?