Решимость: почти святой Брайан

– Я не могу тебе этого сказать! Это слишком личное! – и уже тише, невнятнее: – Это как будто тебя приглашать в нашу постель…

Такая истина не могла не ударить. То, как она подобрала слова, то, как она их проговорила – всё говорило о крепчайшей привязанности эскортесс к Рэйну ещё вернее, чем положительный ответ на вопрос о её влюблённости.

Он услышал её голос, она звала его по имени. Остановился. Она догнала его:

– Ты, правда, любишь меня ещё?

– Глупости, Моргана, глупости. Ты не желаешь, чтобы я вмешивался в твою жизнь. Яснее ясного.

– Если он не станет перезаключать со мной контракт, обещай, что возьмёшь меня обратно!

– Ты совершенно обезумела!.. О чём ты вообще говоришь?! Настолько эгоистичной женщины ещё не видели мои глаза!..

– Брайан, я спасаюсь от страданий как могу, прости, что так!

– Решила, что я настолько добр, что и женюсь на тебе, и буду ждать, пока ты не влюбишься в кого-то ещё? В кого ты ещё не влюблялась? Господи!.. Как представлю!.. Эскортесс, в доме моего отца… Отлично! Да, можно же узнать из чего сделан Даймонд Лайт! Или, влюбить в себя графа Дэлсиера?.. Какая разница, ему всегда в любви не везёт! Так?

Моргана посмотрела на него непонимающе, но затем нахмурилась и голос её, когда она заговорила, дрожал:

– Так вот что у тебя в голове царило, когда ты говорил, что не можешь… жениться на мне?!

Теперь Брайан не мог не пожалеть о своей вспышке.

– Я к тебе как к единственному другу… – почти шептала женщина, – а ты, а ты… ну как?! Ревнуешь, только? И всегда из-за того, что я… из-за того, что я… я не крылатая, что у меня репутация продажной девки?!

Брайан молчал, чувствуя, что позволил Моргане запустить руку в свои внутренности и покопаться там, будто бы в забытом хламе.

– И ты всегда держал это в своей голове, ты, несчастный! Как же?! Каким же чудом ты продержался в святости так долго, когда в тебе было столько презрения?!

– Замолчи. Во мне не было презрения.

– Ах, я не умею видеть ложь, но мне давным-давно было это ясно – ты не мог простить мне моё прошлое, а сейчас не можешь простить, что я обладаю вольным сердцем и умом! Что способна любить кого-то ещё и не просто отдаваться, а именно любить!..

– Да не плевать ли тебе на то, что я думаю?!

– Нет. Ты мне близок… был. Но, был. Прощай.

Эскортесс, торопясь, уходила.

Брайан ещё некоторое время был оглушён пришедшими, вслед за таким прощанием, мыслями. Остановил себя, одёрнул и вновь, как тогда на зелёном холме под звёздами, учился думать иначе.

Первым шагом он сделал необходимое – согласился с тем, что никогда не сможет признать Моргану женщиной, достойной себя. Затем перечеркнул «их прошлое» как план, в котором не ворох, а гора помарок. Решил, что ни по одной из причин не влезет больше в её жизнь и не примет участия ни в одной её заботе. Моргана и так появилась, чтобы смутить разум и лишить ценного. Из-за неё у него теперь есть сын, с которым у него нет, и не будет никакой связи просто потому, что он уже почитает Рэйна как отца и время упущено. И существование сына – самый ужасный позор.

Итак, Моргана, которой он когда-то спас жизнь, сумела полностью извратить всё существование Брайана. До конца жизни он будет помнить о своём сыне как об унижении. До конца жизни будет помнить о том, что самая красивая женщина своей лаской приносит зло.

Как можно ни разу не соврать и при этом быть такой лживой?

Но, чёрт с ней.

В следующие дни Брайану, однако, никто не позволял забыть о Моргане. А всё потому, что их видели в парке, разве что не слышали. Слухи обвились вокруг Ньона, и каждый норовил нанести визит в дом Роджера и задать несколько наводящих вопросов. Беда была в том, что если Брайан сухо говорил, что общаться с Аргиад более не желает и её нежелание видеть его во сто раз выше, то Моргана со своей стороны пела ему дифирамбы и расписывала все его достоинства, говоря, что нет никого более доброго и более отзывчивого, кроме маркиза Валери.

Титулованные путались. Подозревали, что между любовниками вышла размолвка, но на деле-то Моргана восхваляла Брайана лишь за то, что он по-прежнему уделял время её младшему брату.

Зимой в Ньон приехал Рэйн с сыном. Брайан видел чету супругов вместе. Сначала он старался не наблюдать за ними, опасаясь, что вид счастливых супругов оскорбит его чувства и зальёт его глаза зелёным полотном ревности. И поэтому не увидел того, о чём вслух говорили все; хорошо, что говорили, поскольку перестали говорить о нём и Моргане. «Рэйн хочет Мелиссу Сильверстоун!» – говорили на каждом углу. Однажды, случайно, он всё же услышал это и, взглянув всего раз, (но как удачно!), увидел всё: наливающиеся тёмно-серым глаза Рэйна в те моменты, когда он смотрел на девушку, юношеский румянец на щеках древнейшего… да он даже вперёд подавался, когда смотрел на неё!.. Уму непостижимо!