Решимость: почти святой Брайан

Моргана, чтобы как-то выкинуть из головы несчастную тему ботинок Феррона, стала сама, лично, заниматься адресной помощью. Элизабет, курировавшая её, пока ещё не обладала достаточной информацией о том, каким семьям и в чём лучше помочь, и тогда опять пришлось идти к Брайану. Моргана не очень хотела этого и прежде обратилась к Анжу Делорту в ньонский архив. Тот согласился помочь, но только с тем, чтобы она сама, если желает всего и скорее, помогала ему в архиве.

Через пару дней Брайан узнал об этом и вызвал в свой кабинет запиской. Встретились на лестнице возле ратуши, потому как и он, и она только приехали.

– Ты хотел поговорить, – она некоторое время поднималась рядом, немного впереди него по широкой лестнице. Он был молчалив сегодня. – Обязательно в кабинете? Сестра Джинджер, я слышала, уехала куда-то и не сможет посидеть с нами. Или у тебя для соблюдения приличий ещё монахини есть в запасе?

– Целый монастырь, – фыркнул Брайан.

– Уже вызвал?

– Стой, – он догнал её и положил руку на плечо: – Остановись ты.

– Что, здесь?

– Помолчи, – сказал он, показывая раздражённое нетерпение. Он резко придвинулся, и она испугалась, отскочила. Он уже почти сердился: – Да иди ты сюда!

– В чём дело? Чего хочешь?

– Иди сюда.

Моргана медленно подошла. Брайан взял её за плечи и почти прижал к себе. Он склонил голову к её шее, с наслаждением вдохнул и, наконец, отпустил. Посмотрел странно, и стал было подниматься выше, но остановился, повернулся к ней и объяснил:

– Ты была в церкви. Волосы пропитались запахом курений полностью, значит, была долго. Я даже представить не могу ни одной причины, по которой ты… неужели ты собралась принять эту веру? Ещё одна попытка? Или хочешь убедить одного наивного крылатого в том, что подходишь ему в жёны?

– Мы не должны разговаривать на эту тему, – холодно сказала Моргана. – Потому что тебя такие вещи интересовать не должны, а я не хочу говорить об этом вообще.

– Хорошо, – он опять спустился к ней и встал немного ближе, чем следовало бы для приличия. – Не хотелось бы, чтобы ты украла у меня Анжа.

– Анжа?

– Тебе нужна была помощь, и ты обратилась к нему, минуя меня.

– Вам не кажется, что ко мне пора обращаться официальнее?

– Об этом я и хотел поговорить, – сказал Брайан, но явно не слушал её. – Что ты там ищешь, в этих архивах? Я ничего ни от кого не скрываю. Спрашивай обо всём у меня, – он опустил глаза и помолчал немного. – Даже если тебе нужно совсем не то, зачем ты обращалась, если тебе нужны ответы на самые необычные вопросы… я готов рассказать, что знаю. Мне действительно нечего скрывать.

– Ньон гордится таким губернатором.

Оценил ли губернатор последнюю фразу Морганы как словесную шелуху, чем она, собственно и была, но стало тихо. Слышно было, как под лестницей похрустывают доспехами шипастые Морганы и как повзрослевший Брэнт Лоасс, остановившийся в десятке ступеней выше по лестнице, сжимает чётки в кулаке и тем перетирает их.

– Итак? – почти протянул Брайан.

Моргана изложила свою цель.

Брайан рассмеялся:

– Неудивительно, что Анж сразу пришёл ко мне. Даже он знает, что я всегда держу в голове проблемы города. Моргана, оттого, что я перестал быть святым, я не потерял милосердия…

– Да неужели?

– …Этой твоей «адресной помощью» я занимаюсь самостоятельно.

– Ты, кажется, не понял. Я говорю о людях, исповедующих семибожие.

– Они равны в своих нуждах, что те, что другие представители одного вида. Я помогаю им от имени города. Они получают меньше помощи, чем ведомые церковными служителями – это факт. Но получают. Да, о ночлежках я не позаботился, но бедным помогал с самого начала.

– Как? То есть, как ты помогаешь им сейчас?

– Хочешь присоединиться? – у него на лице было странное выражение, будто бы он переживает восторг и надежду. Уголки его губ поднялись, хотя он не улыбался.

– Несомненно.

– Из-за сына? – Брайан прознал о заявлении Феррона создать в будущем новый орден.

– Небольшой частью, – кивнула она. Но Брайан, кажется, услышал то, что хотел. Его глаза засветились искренней добротой, как в те времена, когда в его святости никто не мог усомниться. Затем к голубому цвету его глаз добавились сиреневые и лиловые пятна, поплывшие как облака по небу, по его роговицам. Она слышала, что так видится любовь у крылатых. Она смутилась, подумала, что всё это гигантская ошибка.

О чём он? Что он там себе решил? О том, что она теперь поднялась немного более к его уровню, раз решила положить свои силы во имя облегчения земных страданий разумных? Или он каким-то образом услышал так её признание в чём-то? В чём? Помнится, когда в его святости она говорила ему, что любит, он сказал, что она докажет свою преданность и свою любовь к нему только одним способом – продолжая его дело. А чем он прославился? Молился об исполнении чьих-то просьб, переданных записками. Как вариант – её попытка дать нуждающимся первое необходимое.

Она что, спустя столько лет сказала ему, что в самом деле любит его и будет верна?