Республика ученых

Рукопожатия у стен таможни; (над нами здоровенная верхушка маяка: как раз в этот момент его отключили; и тут же из-под крыши гигантской пусковой шахты вспыхнуло солнце, как будто опять взорвался атомный реактор (не хватало лишь трубы, отвратительно-всеведущей, эдакий Страшный суд местного масштаба!)). /: «Ну что ж, счастливой поездки, сержант! Вы уже в следующем письме вашего брата найдете доказательство того, что я все сделал, как обещал. — Нетнет: это я должен вас благодарить: Аu revoir!».[85]

И место, где он стоял, опустело. Я подхватил портфель /с альбомом: ну и тяжелый, черт! бумага ручной выделки пергамент, в правую руку, в левой легонький мешок (в нем тоже лежал кусок mask-linen; перевязанный голубой шелковой ленточкой, я сам видел!: «Отцвел под летним ветром,/ отбелен на лугу, / теперь в шкафу заветном его я берегу/»:[86] так некогда мой двоюродный прадедушка мрачно потешался над святынями своего детства — а ведь тогда еще не было материй из гоминидов!).

За отсутствием третьей руки пришлось стучать ногой; дверь тут же отворили два человечка, один в сером, другой в белом халате. И тут же признались: «Мы вас уже давно ждем». (И наблюдают; готов поклясться)./Они тут же раздвоились, и еще, и еще, так что там уже было несколько белых и серых:: «Надо поторопиться; корабль отправляется через полчаса.»: серые занялись моим багажом; белые повели меня в стеклянный закуток.

«Вначале предполагалось провести обследование прямо на борту…» (Тем временем он прижал шпателем мой язык, так что я не мог даже пискнуть. И заглянул мне в рот (с таким усилием, как будто это яма глубиной в тридцать ярдов: а правой рукой уже подхватил какие-то щипцы)…): «- но потом мы… у нас ведь еще — достаточно —: времени!» (и одновременно с последним словом энергично намазал йодом мой язычок, так что я сконфуженно икнул: вот что им надо, этим костоправам!: только чтобы несчастный пациент вульгарно-беспомощно икал; высовывал язык; говорил идиотское «ааааа»; если захотят, они тебе и ноги зажмут: сами-то прилично одеты, а ты тут лежишь голый и беззащитный!) /Мой мучитель вытащил из моего рта шпатель и кисточку, лицо его просияло, будто ему удалось сделать нечто значительно-неподражаемое, брови от любознательности полезли вверх (а молоточки уже выстукивали мое тело. На спине трубки четырех стетоскопов. Ассистентка с помощью какой-то рукоятки затянула покрепче ленту на моем пульсе (так что кончики пальцев набрякли и покраснели). Ну а потом мне, конечно, пришлось лечь на белую, лакированную, мерзко холодную кожаную кушетку. И пока одна (или один?) давила мне на гениталии; другой алчно подсчитывал количество пальцев на руках и ногах; третий вырывал у меня во всех местах волоски для анализа; еще один изо всех сил тянул меня за ногу; словом, мне казалось, что они искололи больше мест, чем может вместить поверхность нормального человеческого тела: сыворотки и растворы лились в изобилии.) /Потом: «Встаньте, пожалуйста!»: и какая-то «сестра» — (в этом выражении скрыта глубокая ирония: да вот только где?) — со зверским взглядом уже несла какую-то особую иглу ужасающей длины: теперь, в качестве вознаграждения, они хотели получить от меня еще и жидкость! (Ощущение? — : как будто протыкают игральную карту. Когда брали на анализ спинномозговую жидкость: «Только капельку; вы не почувствуете даже головокружения; поясничный карман останется наполненным.» /Оказывается, во мне есть еще и такая штука: поясничный карман!).

Оделся; и остался наедине с главным врачом: /Скажите — э-э — в принципе всё в порядке: небольшие дефекты мы устранили с помощью инъекций; провели дезактивацию: я бы посоветовал вам обратиться к зубному врачу — кстати, что это за сыпь у вас там? Совершенно безвредные пузырьки, разумеется, мы исследовали содержимое одного из них, но…» и он хищно посмотрел на меня:? /Тут пришлось ему выложить ту историю, участником которой были я и 1 ветреная девица, про экзекуцию пучками крапивы. /«Ага!» произнес он, удовлетворенный ответом. И кивнул, как будто он и сам это давно знал. Но тут же для пущей важности наморщил лоб; и мне, только на всякий случай, еще раз пройти с ним в кабинет; и на покрытую лизолом стеклянную пластинку положить…, пока химики и врач с микроскопом не подтвердили мои показания: «Извините; но мы обязаны…» (Да уж, вы обязаны!) — И в заключение церемонии еще раз незаметно продезинфицировали меня; на всякий случай).

Опять наедине со своим — тоже пахнущим больницей — багажом. / (Который час?: «Ммм: Пять пятнадцать…» развратно проворковал альт: надо было все-таки взять деловитое сопрано!).