Республика ученых

Устаревшее звездное вооружение. И I — lance-corporal,[15] руку к пилотке:! Мы снова вернулись на грешную землю./Майор Бэнкрофт вздохнул и поднялся; странная нерешительность. И мы направились с ним туда, где наполнялся наш баллон: занятное, должно быть, чувство — лететь на таком допотопном шаре! (7 ярдов в поперечнике; грузоподъемность 215 килограммов: нас взвесили in full kit[16] —, - вес недостаточен. Бэнкрофт, чертыхаясь, приволок еще мешок с чем-то: все еще слишком мало! Еще, что ли, мешок балласта hundred weight[17] с песком весом в? — да, в самый раз!/Мы лежали на животе в совершенно плоском соломенном ложе гондолы. Рядом шестеро охранников держали тросы. — Им было, видно, на все наплевать. Я еще раз отвесил поклон (лежа; вид имел, надо думать, забавный!) в сторону, где пучок света выхватывал из темноты лицо полковника: странно перекошенное (или это мы криво висели?), оттуда донеслось с солдатской вежливостью: «М-да, не за что. — Так будьте же внимательны, Бэнкрофт!»/А потом все 6 лиц вдруг резко уменьшились! А живот мой непроизвольно втянулся —:! -

Поначалу ничего (глазам ведь нужно было привыкнуть к темноте). Слышно было, однако, как Бэнкрофт удовлетворенно бормотал что-то, лежа рядом со мной: у него под носом светились стрелки компаса и часов — и, видно, все шло «как надо»./«Кхе; часов 6 теперь можно не волноваться: солнце восходит в 4 часа 30 минут. А ветер еще и усиливается: так что сдюжим мы свои 300–400 миль. В случае чего, поднимусь еще выше,» / «Нет, через всю Полосу перелететь невозможно; тут уж нужен был бы не просто восточный ветер, а настоящий ураган! — К тому же засветло летать нельзя: не следует без надобности лишний раз пугать кентов»./Ну, вот мы и добрались до темы!:

«Кенты?» —: «Да, да — кентавры». — Но тут же словно и спохватился: «Поспите-ка лучше про запас; вам предстоят напряженные дни». Уклонился от разговора (хотел, видимо, что-то обдумать — побыть «наедине с собой»). Что ж, я с послушной вежливостью выдвинул локти: уткнул в них лоб; и попытался вздремнуть; (хотя бы часа полтора — до тех пор, пока не взойдет луна; а то ведь все равно ничего не видно)./Он громко и неприятно сопел.

И все же меня, видно, укачало; потому что, когда он меня растолкал, бормоча «Пристегнитесь!», внизу уже все тонуло в сонно-желтом свете, и на три четверти полный месяц висел слева на одном уровне с нами. Мы лежали, слегка опрокинутые по оси, ноги чуть приподняты, голова чуть внизу; и пока я шарил рукой в стропах, он мне объяснил, что по ночным облакам он установил, что сверху движется сильный поток воздуха на запад, а потому он сразу же отсыпал песку из мешков и попал в струю. Теперь мы шли с «приличной» скоростью (что и подтверждала заметная качка, а также раздававшийся порой шелест шелкового купола над нами).

Справа парочка разрушенных созвездий: «Что, излучение внизу все еще сильное?»: «Гм, пустяки. — По большей части даже меньше, чем на остальной Земле: в Полосе ведь нет реакторов; нет электростанций, нет машин, ничего нет: стало быть, нет и никаких атомных отходов…» И он подался плечами вперед.

«Как отчетливо видно «Красное пятно»!» — Он тоже, не отрывая подбородка от опоры, сдвинул голову, пробубнил что-то про «сильную вибрацию»; и тоже долго глядел на луну. (В кратер Варгентин, на юге, оба государства, США и СССР, отстреляли, говорят, «весь свой расщепляемый запас» — каждая сторона ровно по 2000 бомб — результатом стал настоящий Эверест на голой равнине, видимый и при ущербе. Но что с того, он ведь был «под контролем», как нас все это время уверяли (при этом и ребенку было ясно, что испытания лишь перенесли в межпланетные пространства: откуда бы взялось такое множество небывало ярких созвездий?! (А большинство и вообще наверняка нельзя было видеть: потому что они находились по ту сторону лунного щита.)))

«Однажды я побывал наверху», — задумчиво произнес он, — курьером.:???

«А, да какое там!: Самого пути вообще не замечаешь: тебя усыпляют, а потом вдруг оказываешься уже на месте!»/Ново, однако, вот что: он видел на картах нанесенные «сферы интересов» и демаркационные линии: русские сидели на севере, американцы держали свои станции в Бьянчини, у Sea of Rainbows.[18] Китайцы, сама осторожность, между зубчатых скал Пикара, посреди пылевого кольца Mare Crisium.[19]/«Heт: видеть вообще ничего не видно! Они ведь торчат там, как в какой-нибудь стеклянной бутылке: так что все это — одно сплошное разочарование»:

Пока он говорил, волосы у него на голове становились светлее; желтее. И он бросил неодобрительный взгляд назад, недовольно скривил рот: «Через 50 минут взойдет солнце. Пора понемногу вниз».