Республика воров

– Мне нравится тебя разглядывать. – Локк, ошеломленный собственной смелостью, не сводил глаз с Сабеты.

– А мне нравится дерзких мальчишек с крыши сбрасывать. Вот только это редкое удовольствие.

– От меня так просто не избавиться. Я падать хорошо умею.

– Локк, слушай, если ты хочешь мне что-то сказать, то…

– Хочу. – Он напрягся, словно приготовившись к удару палки. – Я… мне надоело обиняками и намеками говорить, надоело гадать о том, как ты ко мне относишься и что обо мне думаешь. Вот, я тебе все свои карты раскрою. Ты для меня самая красивая на свете. Как картина. А я рядом с тобой – чумазый урод. И вообще, ты самая умная, а я – последний дурак. Ну, может, я и не так выспренне выражаюсь, как в пиесах, но… Если честно, я готов твою тень целовать, следы в дорожной пыли. Понимаешь, мне самому все это нравится. И плевать я хотел, что ты или кто другой обо мне думает. У меня такое чувство возникает всякий раз, как я на тебя гляжу… Я тобой восхищаюсь, – торопливо добавил он, отчаянно надеясь, что успеет сказать все, прежде чем она его прервет; безумное, головокружительное красноречие несло Локка, будто карету с холма, и больше всего он боялся, что если остановится, то уже не сдвинется с места. – Я всем в тебе восхищаюсь – и твоим строптивым нравом, и резкой сменой настроений, и даже тем, как ты на меня сердишься, когда я что-то не так делаю… когда не так дышу. И то, что я тебя понять не могу, мне тоже нравится… Уж лучше тебя всю жизнь не понимать, чем во всем остальном досконально разбираться. Я восхищаюсь тем, что у тебя все и всегда получается, даже если при этом так скукоживаюсь, что готов вот в этой кружке утопиться.

– Локк…

– Погоди, я еще не договорил. – Он поднес к губам кружку и опустошил ее до дна. – Вот еще, последнее. Самое важное… Прости меня, пожалуйста.

Она поглядела на него с таким выражением, что ему почудилось, будто ноги больше не касаются балконных плит.

– Сабета, прости меня, пожалуйста. Ты мне сказала, что ждешь от меня каких-то важных слов, не оправданий, не объяснений… Наверное, ты ждала вот этого. Если я тебе дорогу перешел, если я тебя недооценивал, если был тебе плохим другом и спутал твои замыслы или нечаянно лишил тебя того, что принадлежит тебе по праву, то я приношу свои самые искренние извинения. Никаких оправданий у меня нет, и я даже слов найти не могу, как мне стыдно, что тебе пришлось мне об этом сказать.

– Ох, Локк… – прошептала она; в уголках глаз блеснули слезы.

– Что, я опять… Знаешь, если я что-то не то сказал…

– Нет, – ответила она, стараясь как можно небрежнее утереть глаза. – Нет, беда в том, что ты все верно сказал.

– А… – Сердце Локка подрагивало, как сломанные весы алхимика. – Тогда я вообще ничего не понимаю.

– Правда, что ли? С тобой легко справиться, когда ты дурака валяешь, когда ты так занят своими плутнями, что ничего вокруг не видишь. Но когда ты на самом деле к чужим словам прислушиваешься и ведешь себя… по-взрослому, что ли, вот тогда я просто не могу заставить себя относиться к тебе с пренебрежением. – Она схватила кружку, торопливо глотнула вина и хрипло рассмеялась. – Мне страшно, Локк.

– Тебе не бывает страшно, – возразил он. – Ты ничего на свете не боишься. Ты бесстрашная.

– Цеппи прав, об окружающем мире мы знаем вот столько… – Она со вздохом свела большой и указательный палец левой руки. – Мы живем в подземелье, спим бок о бок – ну, в пятнадцати шагах друг от друга, но все равно. Мы полжизни провели рядом, больше ни с кем, кроме наших друзей, не знакомы. Я не хочу неминуемой участи… не хочу, чтобы меня любили из неизбежности.

– Но ведь неизбежное – не всегда дурное.

– Мне бы кого-нибудь повыше ростом, – мечтательно вздохнула она. – Лицом приятнее, нравом посмирнее, попокладистее… кого-нибудь не такого… Ну, не знаю. Но мне этого совсем не хочется. Ты весь какой-то несуразный, и странный, и несносный, и вообще… И мне это нравится, понимаешь? Мне нравится, как ты на меня смотришь. Мне нравится смотреть, как ты вечно обо всем раздумываешь, как ты волнуешься, как ты… И все твои неуклюжие старания и неловкие попытки мне нравятся. Ты как будто постоянно горящими факелами жонглируешь, хотя вокруг тебя пожар пылает. Так больше никто не умеет. Я это в тебе обожаю… И это меня пугает.

– Но почему? – Локк потянулся к ней, и сердце едва не выскочило у него из груди, когда Сабета коснулась его руки. – Почему ты решила, что не имеешь права на эти чувства? Почему не позволяешь себе восхищаться кем угодно? Любить, кого…

– Не знаю, – вздохнула Сабета. – Вот если б я была на тебя похожа…

Каким-то чудом они оказались лицом к лицу, на коленях друг перед другом, и в глазах Сабеты печаль смешалась с облегчением.

– Не надо! – возразил Локк. – Ты красавица. И гораздо умнее меня. И у тебя все лучше получается.