Реставратор. Месть длиною в двести лет

Граф кивнул. Ксавье проводил до дверей сановных посетителей, посмотрел вслед отъезжающей карете, выдернул из бороды клок волос и выругал сам себя: «Кассиус, ты идиот! Ты же видишь, что она неизлечимо больна! Зачем, ты, ввязался в эту авантюру? Ее смерть, вопрос времени, а шкуру спускать обозленный граф будет с тебя! Нужны деньги! Они всегда нужны, но не такой же ценой!». После этой гневной тирады, обращенной к самому себе, Ксавье захлопнул входную дверь, повесил в окне табличку «Уехал» и пошел в кабинет.

На пятый день у дома Ксавье остановилась карета с уже известным гербом. Вздохнув, врач прихватил микстуру, свой саквояж и поехал в графский замок.

По каменному плохо протопленному замку гуляли сквозняки, было сыро и холодно. Правда, в комнате графини, в огромном камине горел огонь, было тепло и сухо. Сама графиня немного ожила. То ли микстура оказала положительное действие, то ли болезнь слегка отступила перед решающим рывком, но женщина выглядела не такой изможденной и мучавший ее все время кашель чуть поутих. Ксавье осмотрел графиню, оставил очередную порцию микстуры, взял обещанную плату и сказал, что следующий визит снова через четыре дня. Кассиус собирался уезжать и ему позарез были нужны деньги.

Через четыре дня все повторилось, только графиня уже почти не вставала и была какой-то прозрачно-бледной. Ксавье осмотрел ее посоветовал кормить куриным бульоном, получше топить и поить микстурой. Свой визит он опять назначил через четыре дня. За это время Ксавье продал дом и уехал в Кале, чтобы переправиться в Англию. Сидя в маленькой гостинице и ожидая корабль, думал, успеет ли он убраться из благословенной Франции до того, как умрет графиня.

Глава 2 Ада и Мэл

Ада Рубинштейн еле доползла на своем дребезжащем грязно-белом «жигуленке» до заправки. Машинку ей отдал отец, когда у него сдало зрение и начали трястись руки. Ада с энного раза кое-как получила права и поэтому старалась ездить исключительно в крайнем правом ряду, не превышая скорости, вернее, даже до нее не дотягивая, по принципу «тише едешь, дальше будешь». Сама Ада, уже плавно вкатившаяся в глубокий постбальзаковский период, а точнее в тот возраст, который в старые добрые советские времена называли предпенсионным, была женщиной самого обычного телосложения, невыдающейся красоты и не очень высокого роста, что позволяло причислить ее к среднестатичным дамочкам, потрепанным жизнью, различными реформами и экспериментами родного правительства. Ада в данный момент была свободной от всяческих семейных и производственных дел. С мужиками у нее не заладилось. Обладая здоровым чувством юмора, высоким интеллектом и кошачьей независимостью, становиться прачечно-поломоечно-кухонным придатком к мужу не пожелала. Сына вырастила и воспитала сама, с некоторой ненавязчивой помощью родителей. Сын уже успел жениться и, занятый работой и семьей, мать особо своим присутствием не обременял. Рекламное агентство, в котором Ада рисовала дурацкие, на ее взгляд, плакаты и рекламки, благополучно почило в бозе. Доход оно приносило небольшой, но стабильный и теперь его скоропостижная кончина вызывала ностальгические воспоминания. Ада толкнулась по различным объявлениям, но услышав повсюду однообразное беканье насчет своего почтенного возраста, подалась в государственную службу, где ей назначили копеечное пособие по безработице и предложили оказать посильную помощь бомжам в утилизации бутылок, валявшихся в местном парке.

Так что, ранним апрельским утром Ада была свободна, как пташка. Заглянув в свой тощий кошелек, дама направилась к окошку, оплатить бензин. Уже подходила к домику кассира, когда ее взгляд остановился на крупной собаке, сидевшей в тени, отбрасываемой этим самым домиком. Подойдя поближе Ада разглядела ее получше, и с удивлением узнала в собаке породистого и довольно дорогого маламута. Хозяин или машина хозяина в поле зрения не наблюдались, а тротуар и дорога туда и обратно были пустынны. Ада любила всех животных, а собак особенно. О таком красавце даже и не мечтала, зная стоимость породистого щенка. Ада подошла поближе и сказала: — Ты, что один здесь? Ты, потерялся? — пес наклонил набок голову, поурчал и взмахнул хвостом.

Ада подошла к нему поближе и погладила по мощной лобастой башке. Пес посмотрел на нее странными золотыми глазами, светлыми для собаки вообще, а для маламута так и вовсе невероятными. Ада снова погладила его по голове, оглянулась вокруг. Обозримое пространство было пустынно и безлюдно, только в домике тихонько играла музыка и кто-то болтал по мобилке. Ада пошла было к домику, но потом оглянулась. Пес смотрел на нее так, будто она не оправдала каких-то его ожиданий. Неожиданно для себя самой Ада вернулась и спросила: — Пойдешь ко мне жить? Я тоже одна. Нам вдвоем будет веселее.