Реставрация в России

Беда в том, что попытки призвать к порядку региональных автократов сами по себе не всегда укрепляют демократию. Расцвет «касикизма» в Латинской Америке пришелся на первую половину нашего столетия. И, что греха таить, военные диктатуры, утвердившиеся на континенте в 60-е и 70-е гг., оказались наиболее эффективным орудием для борьбы с этим злом. Армия как единственная организация с общенациональной структурой была заинтересована и способна подавить «касикизм». Правда — ценой одновременной ликвидации гражданских свобод. Потому появление во главе правительства бывшего начальника госбезопасности Владимира Путина стало вполне закономерным ответом Кремля на политику Лужкова.

Безликие левые

К концу политического цикла 1995-2000 гг. оппозиция подошла не в лучшем состоянии, нежели власть. В 1995 г. возрожденная коммунистическая партия претендовала на роль выразителя массового недовольства. В ней видели политическую силу, способную принести стране перемены. Она получила для этого все возможности. Массовое голосование за оппозицию на думских выборах 1995 г. свидетельствовало о том, что страна левеет и хочет перемен. Но ельцинская конституция 1993 г. фактически не давала возможности оппозиции парламентским путем прийти к власти. Бессильная Дума могла стать политической трибуной, но не инструментом политической и социальной реформы.

Интегрировавшись в думские структуры, приняв правила игры, парламентская оппозиция все более коррумпировалась — и в политическом, и в моральном, и даже в прямом, уголовном смысле. Она быстро утрачивала решимость к борьбе, связь со своими сторонниками на местах. Аппаратная грызня привела к выдвижению на первый план людей бесцветных, но лояльных по отношению к руководству. Лидеры КПРФ все менее походили на левых. Геннадий Зюганов всегда симпатизировал национализму, с подозрением относился к «западничеству», с которым тесно связана русская революционная и марксистская традиция. Но в 1995 г. еще можно было провести четкое различие между консервативно-почвенническими настроениями Зюганова и партийной идеологией. В период 1995-99 гг. Зюганов и его окружение проигрывали власти в любом конфликте. Единственное, в чем они преуспели, это в подавлении внутренней оппозиции. Теперь можно было с полной уверенностью сказать, что идеология Зюганова стала идеологией партии. Социалистические идеалы сменил «державный патриотизм», на самом деле — обычная идеология провинциального консерватизма. С такими идеями партия была бессильна предложить стране программу модернизации, она не могла привлечь на свою сторону молодое поколение, просто образованных людей, жителей крупных городов. В рабочих районах «красного пояса» популярность КПРФ стремительно падала. И дело было не в том, что массы недостаточно патриотичны, а в том, что любовь к родине несовместима с бездарным почвенническим консерватизмом. Патриотические лозунги становятся пустой бессодержательной риторикой, за которой скрываются безынициативность, беспринципность и оппортунизм.

После августовского финансового краха общественное мнение в России явно «полевело». Но за 4 года работы в Думе руководство компартии себя дискредитировало, а лидеры двух других «левых» фракций (аграрии и группа «Народовластие»), полностью подконтрольные КПРФ, вообще потеряли собственное политическое лицо. Если в 1995 г. голосование за коммунистов было единственным способом выразить недовольство системой, то в 1999 г. компартия сама воспринимается как часть системы, причем далеко не лучшая. Недовольство властью дополняется неприязнью к оппозиции. Геннадий Зюганов уже не воспринимается как единственная альтернатива Ельцину. Более того, предав в мае левоцентристское правительство Примакова, руководство КПРФ еще больше подорвало доверие к себе избирателей. В течение лета и начала осени 1999 г. популярность отставленного Примакова продолжала расти, а популярность КПРФ падала. Коммунисты в Думе даже не решились полностью отвергнуть пакет мер, предложенных властью по согласованию с МВФ. Вместо решительного «нет» прозвучало нечто невнятное: все, что полезно для страны, примем, а вредное отвергнем (хотя сами лидеры КПРФ ранее объясняли: ничего полезного для России от МВФ ждать не приходится).