Реставрация в России

Их женщины обильно поливали головы шампунем “Procter & Gamble”, поскольку другого не знали. Они носили мини-юбки, из под которых торчали не самые изящные ноги, и старались по возможности соединить сексуальность с «деловым стилем». В результате даже вполне добропорядочные молодые дамы напоминали начинающих проституток.

Этих людей в 1992 г. можно было легко выделить на улице любого западного города, даже в многотысячной толпе. Они изо всех сил старались быть «современными», «западными», этим себя и выдавая. Иногда они недурно говорили по-английски или по-немецки, тщательно копируя интонацию, но совершенно не чувствуя духа языка. Англичанин и американец редко пытаются изображать иностранцев у себя дома. Напротив, «новые русские» даже не скрывали презрения к культуре и традициям родной страны, а своих сограждан обзывали «совками», видя в них неудачников, дикарей и «быдло», годное только на обслуживание «элиты».

Ненависть к собственной стране вполне объяснима: как бы ни старались «новые русские» изображать из себя элегантных деловых людей и «цвет нации», у них ничего не выходило. Не признаваясь себе в этом, они смутно чувствовали: что-то не так. И ненавидели страну, которая сделала их такими, каковы они есть. Презирая всех остальных, они бессознательно ненавидели самих себя.

1992-93 гг. были временем торжества «новых русских». Позднее их оттеснили на задний план олигархи, поднявшиеся в ходе приватизации при непосредственной поддержке государства. По сравнению с фантастическими состояниями олигархов барыши «новых русских» казались скромными. Тогда «новые русские» стали жаловаться, что государство не уважает их, душит налогами. Многие из них даже переквалифицировались в националистов. Но все это произошло позднее. А в 1992-93 гг. «новые русские» еще чувствовали себя хозяевами положения. Справедливости ради надо признать, что за 2 года гайдаровских реформ они многому научились. За рулем BMW все чаще можно было увидеть человека, одетого не слишком оригинально, но со вкусом. Женщины стали разбираться в тонкостях парижской моды. Привычка ездить в Париж явно пошла им на пользу. Жаль только, что за воспитание вкуса у нескольких десятков тысяч предпринимателей должна была платить вся страна.

Роскошная жизнь «новых русских» была явным вызовом миллионам сограждан, погружавшимся в нищету. На глазах у полуголодных людей открывались казино, boutiques, клубы миллионеров. Закрывались обычные столовые, на их месте появлялись дорогие рестораны, нормальные продуктовые магазины уступали место фирмам, специализирующимся на импортных деликатесах.

Механизм «новорусского» бизнеса блистательно описал Виктор Пелевин: «Человек берет кредит. На этот кредит он снимает офис, покупает джип “чероки” и восемь ящиков “Смирновской”. Когда “Смирновская” кончается, выясняется, что джип разбит, офис заблеван, а кредит надо отдавать. Тогда берется второй кредит — в три раза больше первого. Из него гасится первый кредит, покупается джип “гранд чероки” и шестнадцать ящиков “Абсолюта”»9).

Ясно, что так не может продолжаться вечно. «Если банк, которому человек должен, бандитский, то его в какой-то момент убивают. Поскольку других банков у нас нет, так обычно и происходит». Единственное исключение — «если человек, наоборот, сам бандит»10). В этом случае все оказывается несколько сложнее, но конец, скорее всего, тот же.

К концу 1993 г. экономический спад достиг беспрецедентных в мировой практике масштабов и многие экономисты не могли удержаться от вопроса: почему бизнесмены до сих пор не прыгают из окон? В Соединенных Штатах в годы великой депрессии в первую очередь лопались всевозможные банки, посреднические фирмы, инвестиционные компании, брокерские конторы — короче, все то, что составило основу «российского бизнеса». Великая депрессия началась с краха на Нью-Йоркской бирже. В те годы обанкротившиеся бизнесмены стаями прыгали с небоскребов на головы прохожих, так что ходить по улицам надо было осторожно, поглядывая не только под ноги, но и на верхние этажи. Спад производства в 1991-92 гг., стоивший президенту Бушу его поста, сопровождался кризисом в банковских и биржевых операциях. Самоуверенные “yuppie” с Уолл-стрит оказывались за воротами, как самые что ни на есть настоящие пролетарии.

Между тем на фоне обвального спада производства русский бизнес процветал. Сторонники капитализма радовались его жизнеспособности, хотя процветание бизнесменов никак не способствовало оздоровлению экономики.

Большинство обнищавших и обозленных «российских граждан» просто все больше ненавидело своих преуспевших собратьев, злорадствуя, когда очередной предприниматель спьяну въезжал на роскошном «Мерседесе» в каменный забор вместо открытых ворот.