Реставрация в России

Давыдов связывает формирование бессознательного стремления к кризису с детством будущего президента. После того, как его отец был несправедливо арестован, мать баловала единственного сына, но затем вернулся из лагеря отец, а главным средством воспитания стали побои, прерывавшиеся только спасительным вмешательством матери. В основе поведения Ельцина «лежит элементарный психологический механизм, возникший в детстве после возвращения отца на свободу и представляющий собой наложение друг на друга двух родительских парадигм. Избалованный одинокой матерью мальчик требует к себе внимания, шалит, безобразничает, совершает “ошибки”, а потом приходит папа и больно его сечет (“кризис”). При этом мальчик как бы затаивается, молча (а может быть, даже с благодарностью) принимает удары... Но вот на вершине порки врывается мать, избавляющая от побоев (“спасение”). То есть во взрослом Ельцине, прокручивающем свою фирменную “трехходовку”, повторяется “первоначальная сцена” столкновения отца и матери из-за сына»14).

Вообще-то психологический тип Ельцина очень советский, он, подобно герою стихов Горького, «ищет бури». Порой он сам становится для своего народа строгим отцом (наследуя Сталину и другим самодержцам), а порой — сам для себя (но не для народа) спасающей и сочувствующей матерью. «Говорят: президент непредсказуем, никому неизвестно, как он поведет себя в следующий момент, что он сделает. Почему же — не известно? Как раз очень хорошо известно! Надо только понимать его характер, видеть, в какой стадии своего трехактного цикла он в данное время пребывает. Если в нем только что закончился цикл, то надо ожидать “ошибки” (в преддверии и в момент совершения которой он обычно бодр и “весел”). Если “ошибка” уже совершена, то вместе с президентом терпеливо ждать “кризиса”, на подходе к которому (и в процессе) президент будет некоторое время тянуть и медлить, накапливая потенциал “тревоги”. И наконец, на исходе “кризиса” начнутся быстрые и решительные действия — собственно стадия “спасения”. Все это абсолютно предсказуемо, а уж из какого материала хозяин будет лепить свои деяния (то есть — что именно сделает), всякий раз можно понять, исходя из текущего контекста»15).

Отношения президента к своему окружению тоже напоминали семейные. Порой он выступал в роли «любимого сыночка», опекаемого «мамочкой» — в роли «мамочки-защитницы» оказывались почему-то солидные мужики — премьер Черномырдин или генерал Коржаков. А иногда сам начинал опекать «сыночка-любимчика», каковым делался обычно молодой глава правительства — Егор Гайдар, Сергей Кириенко, Сергей Степашин, Владимир Путин. Правда, президент переменчив. Роли быстро менялись, а политик, потерявший его расположение, оказывался немедленно и прочно забыт (в лучшем случае).

С легкой руки Олега Давыдова журналисты стали называть окружение президента «семьей». Это определение оказывалось тем более естественным, что после 1996 г. в кремлевской команде стала все больше задавать тон родная дочь президента Татьяна Дьяченко.

Несложно догадаться, что трагическую судьбу России в последнее десятилетие XX века определили не только психологические особенности ее президента. Социальная природа ельцинской администрации такова, что иной политика ее быть не могла. Ельцин лишь идеальный выразитель власти, опирающейся на блок люмпен-буржуазии, компрадорского финансового капитала, олигархов и коррумпированного чиновничества, своеобразную неустойчивую «коалицию клик». Здесь нет стабильных интересов, а потому и любые компромиссы завтра оборачиваются конфликтами, вчерашние друзья делаются злейшими врагами. Социальная дезорганизация общества — условие сохранения такой власти. А потому она сама периодически провоцирует кризисы, позволяющие поддерживать неустойчивый баланс сил.

И все же трудно отделаться от мысли, что Ельцин сделал всю страну грандиозной ареной для реализации своих комплексов. Что, в общем-то, естественно для любого деспота, для любого государства, где царит система личной власти. Для страны, где воля миллионов подчинена интересам тысяч и прихотям одного.

Уход Ельцина от власти 31 декабря 1999 г. оказался таким же безответственным экспериментом над страной, как и все, что он делал на протяжении своей политической биографии. Президент покинул Кремль в тот самый момент, когда стало очевидным, что даже он со своим удивительным инстинктом власти не может удержать ситуацию под контролем. Ельцин в очередной раз вышел сухим из воды, чего нельзя сказать о России.