Ресурсное государство

Жанр компромата сменил жанр гласности, точно так же как глас­ность вытеснила жанр самиздата. Но в этом жанре невыразимы многие отношения, важные с точки зрения мифологически озабо­ченных групп российского общества. В первую очередь, на языке компромата нельзя описать национальную идею. Именно для этой цели бывшие диссиденты, обслуживающие власть, занялись слово­творчеством и возрождением аналога деревянного языка Страны Советов. Они работают не за страх, а за деньги. Народ уже при­вык к их новациям, таким как «команда молодых реформаторов», «олигархи», «семь главных дел», «двенадцать главных дел». Теперь на очереди какие-нибудь аналоги «эпохи великих свершений» и «борьбы с космополитизмом».

Параллельно деревянному языку формируется и новый язык ис­тины и его среда — самиздат. Пока что — на начальном этапе ста­новления государственной и корпоративной цензуры — самиз-датовские творения смотрятся как интеллигентный вариант ком­промата. Но с появлением настоящей цензуры³³ самиздат расцве­тет. Ведь издательские и коммуникационные возможности (такие как Интернет) не сравнимы с тем, что имели правдоискатели десять лет назад. Пока содержание самиздата составляет творчество ана­литиков новой волны, специализирующихся на интерпретациях сю-

¹³ Попытки установить цензуру имеют два направления: запрет на компромат любого рода и запрет на проявления обыденного сознания в СМИ, то есть на порнуху и мат.

102

Ресурсное государство j- .

жетов, поставляемых средствами информации власти. Они, в част­ности, по тону ведущих информационных сводок и аналитических программ, а также по последовательности появления компромата в газетах строят предположения о содержании и развитии основ­ных политических интриг. В сегодняшнем самиздате формируются концептуальный каркас и методология новой советологии, этой, казалось бы, навсегда ушедшей в небытие области спекулятивной политической феноменологии.

Через тернии в жопу

г азговоры о строительстве капитализма в России закончились формированием специфического российского административно­го рынка, в котором главным товаром стали долги, и реставрацией социальных основ социализма, отличающегося от советского вре­менным отсутствием агрессивной официальной идеи и приватизи-рованностью репрессивных и силовых институтов.

Проблемы, с которыми сталкиваются деятели нового админист­ративного рынка, не разрешимы в узких территориальных рамках России. Для их решения необходимо воссоздание СССР — под дру­гим названием. Для воссоздания СССР необходимы объединяющая (национальная) идея, национализация силовых и репрессивных институтов и прозрачность границ внутри нового государст­ва — во всяком случае, для новых холдингов и старых транснацио­нальных корпораций. Если объединяющая идея будет сформули­рована, а репрессивные институты национализированы, то консо­лидированную внутреннюю агрессию «бедных», завистливых и хо­рошо вооруженных сограждан из бывших республик СССР вскоре почувствуют их ближние и дальние соседи.

Социальная опора строителей нового государства известна — мар­гиналы всех видов, алкаши, психопаты да завистники, которым всегда не хватает: кому на бутылку, кому возможности излиться в припадке откровенности на коммунальной кухне, не отличимой по интерьеру и запаху от сортира, кому — доказательств сходства жопы с пальцем или, наоборот, общественного признания их не­сравнимости. Этим людям важно, чтобы их уважали хотя бы пото­му, что они граждане устрашающего государства. В самих себе они не находят оснований для уважения и вынуждены иметь какую-ни-

₁₀₃

Симон Кордонский

будь «крышу». И в этом смысле «громила Вася из нашего подъезда» неотличим от «нашей великой Родины, готовой защитить своих гра­ждан».

Экономически активная часть народа не верит в «будущее для всех» и интуитивно выбирает оптимальную, с моей точки зрения, страте­гию: люди пиздят все, что можно продать, и вкладывают выручен­ные деньги в свое собственное индивидуальное будущее — в жи­лье, в здоровье, в образование детей.

Многим более или менее нормальным гражданам почившей в бозе страны Советов тоже хочется обратно в СССР, но в хороший СССР — со свободой слова и собраний, где нет того, что они называют ор­ганизованной преступностью и государственным рэкетом. Им хо­чется в такой СССР, в котором можно было бы жить частной жизнью и магазины которого не отличались бы от заграничных. Но устроить такую жизнь гораздо сложнее, чем построить социализм или капи­тализм в отдельно взятой стране.