Ретривер (СИ)

Черный стал замечать, как хочет быстрее закончить дела и рвануть домой, как думает, что сегодня приготовить и какой помощью нагрузить Яра, который участвовал в их скучной семейной жизни со Степкой с большим удовольствием. Вскоре он перестал носить очки дома, и Черный наконец-то узнал цвет его глаз — голубой в утренней дымке. Степка называл его эльфом, и ведь не погрешил против истины. Ярослав действительно был до рези в глазах солнечным и воздушным. По ночам Черный слышал, как он тяжело дышит во сне и мечется по кровати. В такие моменты он пулей устремлялся к его комнате, но замирал на пороге, будто там пуд соли рассыпали, не давая ему пройти.

«А если я напугаю его больше? А если страхи его из-за нас, волков? А если…»

Черный мог до бесконечности перечислять все возможные причины, из-за которых он не мог войти в комнату, как однажды, спустя где-то месяц проживания у них Яра, к нему не спустился Степка. Волчонок выглядел сердитым, аж глазки желтизной блестели в темноте, выдавая в нем древнюю проклятую кровь настоящего вервольфа.

— Чего не заходишь? Нравится слушать, как он мучается?

Ониксим оскалился, показывая, что еще чуть-чуть и Степа перейдет черту, но тот ощетинился, светлые волосенки на загривке встали дыбом, а потом он его укусил за руку до крови.

— Ах ты, щенок непослушный! — прорычал Ониксим и выдернул руку, зло уставившись на приемного сына, и хотел договорить, но дверь в комнату распахнулась, а на пороге замер полуголый Яр, а в ногах у него встал Джой.

— Что случилось? — хрипловатым ото сна голосом спросил он у Черного, и тот бы и рад ответить, но взгляд так и приклеился к синим брифам, которые кокетливо-высоко открывали линию стройных бедер. Черный сглотнул и открыл рот, чтобы ответить, но мелкий его опередил:

— Яр, Ярушка! — слезливо проныл восьмилетний актер. — Помоги! Я Ониксиму руку прокусил… нечаянно. Испугался.

Ярослав молча схватил за руку Черного, угадав с первого раза какая, и нежно огладил пальцами, ища рану, а когда нашел, также молча повел в ванную. Степа уже не «плакал», довольно улыбаясь, а напоследок показал язык и ускакал к себе в комнату, забирая с собой Джоя.

Черный же шел за Ярославом, как на эшафот, не в силах отвести взгляд от милых ямочек на пояснице и от слишком (слишком!) аппетитной задницы, по которой он так и хотел провести языком.

Однополые Пары у вервольфов были и не осуждались, хоть и не приносили потомство, но Зверь должен быть спокоен, остальное значения не имело. А кто еще может подарить такой покой и счастье, как не любимый?! Но идя послушно следом, Черный сомневался, что Яр когда-либо подарит ему эту пресловутую гармонию, он будил в его Звере такие мысли и такие желания, что отчетливо понимал — человек Ярослав никогда не согласиться быть его Парой. Но какая ведь злобная Судьба у вервольфов?! Заставит полюбить того, кто ничего не чувствует.

«Зато ты за двоих стараешься. Вон, уже колом стоит», — огрызнулся про себя Черный и попытался успокоится, не хватало еще, чтобы Яр заметил.

В ванной он постарался прижаться к большой раковине, усадив на край ванны Ярослава, но тот сразу потребовал дать ему руку, как только услышал, как Ониксим выключил воду. Тонкие длинные пальцы нежно прошлись по запястью, обвили его легонько, подушечки пальцев ощупали рану. Сердце у Ониксима бухало уже в горле, пытаясь выпрыгнуть наружу, прямо в эти нежные пальцы. Клыки стали удлиняться, вытягивая за собой остатки здравомыслия.

— Подайте, пожалуйста, хранитель и бинт. Я сейчас обработаю…

Ярослав не договорил, будто почувствовав повисшее удушливым ароматом напряжение. Он замер, но чутье Ониксима уже кричало ему, что Яр возбуждается: частое дыхание, приоткрытые губы, пульс, что так лихорадочно бьется в жилке на шее под тонкой кожей. И настолько молочной, что ее нестерпимо хотелось попробовать на вкус.