Ретривер (СИ)

Степка насупился, но в дверях посмотрел на Ониксима и хулигански поиграл бровями. Черный ему показал звериный оскал, и мальчонку сдуло в момент. Он будто чувствовал, когда нужно остановиться, не пересекая опасную черту, за которой его Наставник превратится в настоящего вервольфа.

Яр улыбался, сжимая в одной руке лепесток, а другой поглаживая Джоя, который ластился к хозяину.

— Кстати о Джое, — спросил Ониксим. — А почему он у тебя так плохо обучен? Спокойно своего хозяина бросает, играется с тобой, как со зрячим?

— А он и не поводырь, — ответил Яр, почесывая за ухом ретривера. — Я его забрал к себе из приюта, когда еще видел. Он никого не подпускал, а меня подпустил. Родители против были, но он меня слушался, поэтому долго не противились. Не представляю, что с ним прежние владельцы делали, ведь такую породу семейные пары заводят, но люди очень безответственные. А когда зрение потерял, так Джой стал единственной опорой.

Ониксим снова сел совсем рядом, положил голову на плечо, слушая спокойный голос любимого. Безответственность — это очень мягкое определение для некоторых…

— Ярушка, а как случилось, что ты зрение потерял? И что у тебя с образованием? Чем я тебе помочь могу? — посыпал вопросами Черный. Вроде и не та атмосфера, про ритуал бы лучше рассказал, но он хотел знать о Яре все. Хотел помочь всем, чем сможет, а ритуал от них не убежит в лес.

Ярослав переплел их пальцы и прислонился к Ониксиму еще ближе.

— В той аварии и потерял. Выжил только я, родители на месте скончались. Мы тогда ехали на мое выступление. Я же по классу фортепиано в консерватории обучался, концерты давал, как подающий надежды пианист. В Лондон должен был лететь в составе нашей музыкальной группы из студентов. И вот…

Он сильно сжал руку, закрывая лицо второй. Ониксим не шевелился, позволяя побыть с собой в тишине. По себе знал, что никто, кроме себя самого тебя не соберет. Да, склеит только любящий, а вот собирать себя нужно самому.

— Повреждение левой кисти было слишком сильным, теперь играть могу только для домашних вечеров. А про высшее образование даже и не думал больше. Никто со мной про это не говорил.

Ониксим ласково провел носом по виску и поцеловал за ухом, улыбаясь реакции на него Ярослава.

— Теперь можешь обо всем говорить, а я постараюсь помочь. Хорошо?

— Хорошо, — выдохнул Яр и сам ткнулся губами в лицо Ониксима, нашел губы и поцеловал.

Черный сразу же ответил, прижал, но вскоре отпустил с сожалением — не сейчас. После брачного ритуала он со спокойной душой увезет Яра в хижину и там даст прочувствовать своего Зверя и его любовь. А сейчас их ждет завтрак и непоседа-Степан.

========== 3. ==========

И так все завертелось каруселью, что лето почти и пролетело. Яр дал свое официальное согласие на ритуал перед Быстрым. Тот удивился, рассматривая человека, улыбнулся Черному и подмигнул.

— Ну и замечательно, — сказал Быстрый. — Теперь в поселке на одного демона меньше будет.

— Кто бы говорил, — тихо добавил Ониксим, но вожак его естественно услышал и уже вместо улыбки предупреждающе оскалился. Все в поселке знали, какая это больная мозоль для Быстрого, ведь считалось, что сильные альфы притягивают свою пару быстрее, а если нет ее, то значит Зверь с человеком в разладе. Сейчас уже к этому относились проще, все-таки мир кардинально изменился, и для вервольфов в том числе, но старое клеймо осталось — демонов в их поселке было несколько, и Быстрый оставался одним из них.

— В начале сентября проведем ритуал и сразу же на совете подниму вопрос про Выстроцких.

— Спасибо, Ральф. Я рад служить тебе.

Вервольф махнул рукой на старого друга и сказал на прощание:

— Я очень рад за вас, ребята. Берегите друг друга.

На пути в дом Яр осторожно спросил:

— Ральф? У него немецкие корни.

— Ральф Шнелл. Он единственный немец среди нас, в поселке только потомственные русские оборотни, но мы привыкли называть себя вервольфы. В старину высшей кастой считались германские волки, но и умирали они быстрее остальных.

— Почему?

— Много междоусобиц было среди стай. Мстили по каждому поводу и без. Сгорали без своих Пар, которых не искали.

Ярослав за эти месяцы стал смелее и вопросами сыпал, как из рога изобиия. Ониксим ему всегда все пояснял, находя в этом почти детском любопытстве, смешанным с восторгом первооткрывателя, такое милое сердцу тепло, что порой заговаривал своего Ярушку до утра, рассказывая про мир вервольфов. Не редко к ним под бочок приходил и Степа, пофыркивая на особо потетичных моментах в сказаниях. Джой же совсем привык к дому, к волкам, а Ониксима умудрялся даже и лизнуть в руку, когда встречал к ужину.

Ониксим был счастливее всех на свете. И это его пугало. Не верилось, что вот так разом за все одинокие года на него пролилась благодать золотым дождем, но Быстрый лишь хлопал по плечу и приговаривал:

— Не притяни беды своими мыслями.

Как в воду глядел.

Тот августовский жаркий день Ониксим запомнил на всю жизнь.