Ретромания. Поп-культура в плену собственного прошлого

Мания на переиздания непрерывно рушит барьеры, как в географическом смысле, так и в контексте такого понятия, как «прошлое другого государства». Кураторы, которые занимаются сборниками, исчерпав все возможности составить карту истории музыки и изобрести новые жанры, в своём поиске стали всё глубже закапываться в историю и пересекать географические границы, посматривая в сторону неанглоязычных стран. В Великобритании, например, Боб Стэнли плотно заинтересовался наследием национального мюзик-холла. В Америке такие лейблы, как Yazoo, Revenant и Dust to Digital, уже довольно давно ведут поиски американской музыки времён Второй мировой войны: блюз, кантри, госпел, рэгтайм, «священные песни и ораторские шедевры» (другими словами, духовную музыку и проповеди), а также различные причудливые формы искусства, как, например, хор казу. Обычно это любительские, а не студийные записи. В некоторых случаях, как это было со сборником лейбла Dust to Digital «Victrola Favorites: Artifacts from Bygone Days and Revenant’s American Primitive», вышедшим в двух частях, музыка по большей части была скопирована непосредственно с граммофонных пластинок. Дефекты, благодаря которым при проигрывании возникают посторонние шорохи и треск, добавляют этой музыке особенную ауру.

Не так давно эти ориентированные в основном на американскую культуру лейблы стали не только смотреть на прошлое как на чужую страну, но и заглядывать в прошлое других стран.

2°з

Yazoo стал первым из них и в конце девяностых запустил серию сборников под названием «The Secret Museum of Mankind», посвящённую этнической музыке начала двадцатого века и воссоздававшую «картину исчезнувшего мира» (так описал её автор Иван Конте). Dust to Digital недавно издали «Black Mirror: Reflections in Global Musics» — пёстрое полотно из песен, датированных 1918 годом и записанных по всему миру, от индонезийских островов до Югославии. Лейбл Honest Jon’s вошёл в игру, когда получил неограниченный доступ к архиву лейбла ЕМ1 в Хейсе, в котором содержится невероятное количество записей, томящихся в пыльных архивах аж с 1901 года, от песен бездомных бенгали до записей сигнала тревоги начала химической атаки времён Первой мировой войны. Надев воображаемый пробковый шлем, Марк Эйнли, управляющий лейблом Honest Jon’s, пошёл по стопам инженера звукозаписи Фреда Гайсберга (он путешествовал по России, Индии, Китаю и Японии в начале двадцатого века) и сотрудников EMI, которые в двадцатые годы ездили в Ирак, записывали музыку местных жителей и затем продавали её коренному населению.

СЕЙЧАС

Архивные лейблы, такие как Numero Group и Honest Jon’s ставят перед нами один из самых неоднозначных вопросов, касающихся культурного наследия: насколько велико желание и позволяют ли нам наши возможности помнить абсолютно всё? Возможно, что-то мы должны забыть? Может быть, способность забывать — это важная часть культуры и она экзистенциально и эмоционально необходима каждому человеку?

Концепция коллекционного издания в основе своей является не чем иным, как попыткой увековечить память — музыка как мемориал, как монумент. Есть несколько гипотез о том, кто придумал коллекционные издания. Немецкий лейбл Bear Family, основанный в 1978 году, был одним из первых, кто отличился на этом поприще. Начав с экстравагантных изданий кантри и рок-н-ролла, он постепенно дошёл до монументальных проектов, в том числе выпустил коллекцию протестных песен, калипсо и песен на идише, датированных тридцатыми годами, издав это всё на десяти пластинках. С другой стороны, в США был Rhino Records, чьи бокс-сеты практически стали синони-