Рецепт любви

Он все еще пах собой, но с легким привкусом мыла из гостевой душевой. Тем же мылом, которым я пользовалась. Лавандовое. Из Франции, где не пичкают средства личной гигиены химикатами, как здесь.

Мне нравился его запах. Но смесь его запаха и моего? Это слишком опасно. Это заставило меня подумать о… других совместных вещах.

Это и тот факт, что его рука теперь была на моем бедре, его губы в нескольких дюймах от моих, и он шептал мое имя каким-то страстным тоном.

— Что? — захрипела я, мои веки быстро затрепетали при его близости. К сожалению, на его лице не было никаких грубых недостатков, вообще ничего, что могло бы меня оттолкнуть.

— Ты больше не пьяна, — он медленно провел костяшками пальцев по моей челюсти.

Я вздрогнула от этого интимного жеста.

— Я и тогда не была пьяна, — возразила я или, по крайней мере, попыталась. Мой голос был слабым, едва ли выше шепота. — Скорее, навеселе.

— Хорошо, — его глаза искали мои. — Ты больше не навеселе. Так что…

— Что? — спросила я едва слышно.

— Так что, если я поцелую тебя, это не будет казаться насильным.

Мое сердце забилось в два раза быстрее, а оно уже билось чертовски сильно. Впервые в своей жизни, физические симптомы были вызваны не какой-то болезнью. На самом деле, я ни о чем не думала, кроме того, как пахнет Роуэн, тепла его тела, прижатого к моему, и того, как его слова вибрируют во мне.

— Технически, я… я не полностью владею своими способностями, пока не выпью вторую чашку кофе, — заикаясь, сказала я. Не знаю, почему я это говорю, слабо пытаясь возразить против того, чтобы он целовал меня.

Я представляла, как этот мужчина целует меня с тех пор, как впервые увидела его. Но теперь тяну время. Потому что напугана. В ужасе от того, что может означать его поцелуй. Совершенно уверена, что как только он поцелует меня, ничто уже никогда не будет прежним.

Однако Роуэн меня не поцеловал. Его хватка на моем бедре немного усилилась, а другой рукой он обхватил меня сзади за шею.

— Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя или нет, кексик?

Земля качнулась подо мной, когда этот вопрос запрыгал в голове. Я изо всех сил пыталась ухватиться за это, чтобы сохранить, вернуться к нему позже и вспоминать до конца жизни.

— Я бы очень хотела, чтобы ты поцеловал меня, — сказала я так тихо, не знаю даже, услышал ли он меня.

Очевидно, услышал, потому что в ту же секунду, как я произнесла эти слова, его рот оказался на моем.

Сначала я думала, что он поцелует меня нежно. Когда он увидел синяки, он обращался со мной с большой осторожностью. Как будто я была хрупкой.

Но сейчас нет.

Наши губы соприкоснулись, его язык погрузился в мой рот, рука на моем бедре притягивала наши тела как можно ближе.

Я вцепилась в края его куртки, держась изо всех сил, и целовала его с такой яростью и голодом, о существовании которых и не подозревала.

Меня никогда в жизни так не целовали. Поцелуй никогда не заставлял меня чувствовать себя так.

Как будто на меня претендовали. Будь я на смертном одре не оторвалась бы от него.

Тихий стон вырвался из глубины моего горла, нуждаясь в большем, стремясь избавиться от слоев ткани, разделяющих нас. Мне нужно его обнаженное тело. Нужно провести кончиками пальцев по вершинам и впадинам его мышц.

Я просунула руки под его футболку, обнимая, чтобы сделать именно это.

Роуэн поднял меня, рычание сотрясало его грудь. Я, не колеблясь, обхватила ногами его бедра, царапая ногтями кожу на спине. Конечно, не настолько сильно, но жутко хотелось. Поцарапать до крови.

Такого у меня никогда не было. Никакого грубого секса… может быть, я никогда не доверяла мужчине настолько, чтобы поддаться этому желанию.

То, как Роуэн целовал меня, прижимал к себе — просто до боли — дало понять, что ему тоже понравится пожестче. И это еще больше намочило мои трусики.

Я была готова к этому. Отдаться ему. Прямо на багажнике машины.

Но он, очевидно, думал яснее, отстраняясь, а затем прижимаясь своим лбом к моему.

Мы оба тяжело дышали, ни один из нас ничего не говорил почти минуту.

— Я уже давно представлял, как это сделаю, — прохрипел он. — Надеюсь, сейчас это не просто воображение… блять.

Мою кожу покалывало, и было трудно ясно видеть, ясно мыслить. Большая часть моего внимания была прикована к губам Роуэна, и я хотела как можно скорее вернуть их к своим.

— Тебе нужно открыть пекарню, — сказал Роуэн, когда я промолчала.

— Я смутно припоминаю, что у меня есть пекарня, — прошептала я, мой голос звучал незнакомо.

Его губы приподнялись. Но не с той улыбкой, как раньше. Нет, она не была легкой или нежной. Выражение его лица все еще было суровым, черты лица напряжены, глаза затуманены голодом.

Роуэн пытался сохранить самообладание. Потому что он хотел меня.

То, что он целовал меня до чертиков, тоже говорило об этом, если честно. Но то, как он держал себя в руках, казалось, был на волоске, заставляло меня чувствовать себя… могущественной.

Роуэн взглянул в сторону, и я тоже.

Мэгги сидела в нескольких футах от нас, радостно высунув язык.

Я издаю полуистерический смешок. Мы чуть не занялись сексом возле моей машины в пять утра рядом с собакой.