Рецепт Мастера. Спасти Императора! Книга 1

Передвигавшийся по снежно-ночной улице Малоподвальной пьяный чиновник Оприкин выпустил из рук бутылку-белоголовку, в компании коей отмечал конец света, ознаменовавшийся отречением батюшки-царя, и мелко закрестился.

С балкона остроконечной башни в снежное небо взвилась ведьма на метле и растаяла в белой вьюге.

— Вот и он… Вот он и настал-то, конец, — удовлетворенно огласил чиновник.

И очень ошибся.

Поскольку то был аж никак не конец, а наоборот, только начало.

Глава третья, в которой мы знакомимся с первой причиной революции

— Рада, что вы согласились!

— Покамест мы согласились лишь выслушать тебя, — четко очертила границы радости Катя. — Будь так добра, притормози лошадей.

Сидевшая на козлах Акнир натянула поводья. Коляска остановилась в чистом поле.

— Я в фигуральном смысле… — Екатерина Михайловна Дображанская опасливо оглядела пространство и поплотнее закуталась в шубу. — Зачем ты нас сюда завезла?

Дорога разрезала пополам неприглядно-серую ранне-мартовскую тишь да гладь. Снег, обрушившийся на Город, с тех самых пор все шел да шел, то измельчаясь до крошева, то обретая вес крупных лепешек. Но за Городом царила весна, было зябко и холодно.

— Мамина квартира тоже не самое безопасное место, чтоб обсуждать такие дела. — Их кучер развернулась к своим пассажирам.

Сегодня девчонка была обряжена не гимназисткой, а простолюдинкой — темный платок, дрянное пальтецо. И Кате не нравился ее новый образ. Не нравился именно тем, что он новый: новый костюм, новая манера говорить, свысока и слегка комикуя.

Акнир было невозможно поймать, зафиксировать, понять: какая она, она непрестанно менялась. И меньше всего Катерина Михайловна доверяла субъектам, которые беспричинно врут и прикидываются из одной любви ко лжи и игре… Слишком трудно расслышать тревожный сигнал в неискренне произнесенном слове, если собеседник намеренно корчит шута; спрятать крупную ложь легче всего в ворохе мелких обманов!

— Что мы имеем? — юная ведьма придала своей верхней части абрис оратора, собирающегося толкнуть речь. — На днях, то есть в феврале 1917 грянула Первая российская революция. Царь Николай ІІ срочно пишет отказ от престола в царском вагоне. Ленин в запломбированном вагоне срочно мчится сюда, чтоб возглавить новую власть. В Киеве вот-вот обрисуется своя новая власть, Центральная Рада.

— Уже обрисовалась, — поправила Даша. — Я утром газету купила, чтоб про себя почитать…

— Простите. Все никак не привыкну, что Прошлое — это настоящее, — извинилась Акнир. — Вскоре Рада достигнет огромной популярности, поскольку будет носителем освободительной национальной Идеи и даже успеет объявить о создании Украинской Народной Республики. Но у нее не будет двух вещей, — Акнир выставила вперед два пальца, — армии и реальной власти. В результате все окончится говорильней и хаосом. Потом появится генерал Скоропадский. Его провозгласят гетманом Украинской Державы и попросят спасти страну от хаоса. Он сможет наладить работу, но у него не будет идеи и армии. И через восемь месяцев Петлюра и Винниченко выкурят его отсюда. Тогда-то и начнется полнейший беспредел…

— Яви милость, избавь нас от политинформации, — обрезала Катя, — я прочитала «Историю революции». Говори прямо, что надо делать.

— С моим превеликим удовольствием, — глумливо поклонилась Акнир. — Так сложилось, что власть была у одних, идея — у других, армии не было ни у кого. Значит, мы должны сделать всего две вещи: сформулировать Идею, сформировать армию. И власть будет нашей.

— Мы? — сатирически переспросила Катерина Михайловна. — Армию?

— Да… Нехреновенький план, — разделила ее изумление Даша.

— Вы б хоть Булгакова почитали, — пристыдила их Акнир. — Неужто ваша Маша вас не подсадила? У него прямым текстом сказано: «Если бы ваш гетман вместо того, чтобы ломать эту чертову комедию с украинизацией, начал бы формирование офицерских корпусов, ведь Петлюры бы духом не пахло в Малороссии. Но этого мало — мы бы большевиков прихлопнули, как мух!» Но вместо этого, пока Петлюра и Скоропадский решали, кто из них настоящий украинец и какой Украина должна быть, пришли большевики, и Украина стала никакой.

— Очень похоже на историю ХХІ века. А кто такой Булгаков? Машин знакомый? — спросила Катя.

— Василий Булгаков — авиатор, — ответила Чуб. — Я и не знала, что он что-то пишет. Хоть они все теперь пишут. Голанчакова, эта дура, намылилась мемуары писать. Гарриет Квимби писала статьи…

— Ты что ж это всех авиаторш ненавидишь? — подняла брови Дображанская. — Откуда такие комплексы? Ты, вроде, первая.

— Нет у меня никаких комплексов, — отбрыкнулась летунья.

Акнир окинула их обеих заинтересованным взглядом:

— Ладно, — смяла тему она. — Итак, чтоб отменить революцию…

— И поскорей! — быстро прибавила Чуб. — До того, как Город горел десять дней…

Даша плохо помнила исторический ход, зато хорошо помнила зарево у них за окном.