Рецепт одной войны

Во-первых, она почти не замечала того, что происходило с ней в повседневной жизни, в той жизни, где не было Жан-Жака. Она ела, пила, шла в школу, сидела на уроках, возвращалась домой, обедала, раскрывала учебники, пытаясь делать домашнее задание, смотрела в телевизор, силясь понять, о чем идет речь, целовала перед сном родителей. Но делала всё это невнимательно, по инерции, как зачарованная, будто под наркозом, едва соображая, что она делает и зачем.

Во-вторых, она всё время думала о Жан-Жаке и о том, что с ними произошло. Любой, даже самый незначительный разговор с Жан-Жаком отпечатывался в ее памяти до последнего слова. И потом, оставшись одна, она заново переживала эти разговоры, вспоминала каждую фразу, каждое слово, обдумывала их и так и этак и раз за разом находила в них какой-то новый значительный смысл.

Она брала нож, чтобы за завтраком намазать масло на хлеб, но так и замирала над чашкой с кофе, забыв и про нож, и про хлеб, и про масло. Потому что вдруг осознавала: обычное «до свидания», которое вчера сказал ей Жан-Жак, на самом деле означало – до следующего свидания! Представляете! Мы произносим эти слова по сто раз в день и не задумываемся. А в них так много символичного!

Или она возвращалась из прихожей в свою комнату – уже в куртке, – чтобы взять забытый атлас по географии. Поднималась по лестнице на второй этаж и останавливалась на пороге, ничего не понимая, потому что успела напрочь забыть и про атлас, и про географию, и про школу, и теперь стояла как дура и не могла сообразить, зачем она сюда пришла и что ей здесь нужно.

Она могла замереть, задумавшись, перед окном и не заметить, как прошел целый час… Она думала о них с Жан-Жаком и ни о чем другом думать толком не могла.

С уроками, сами понимаете, была чистой воды катастрофа. В школу Жюли вообще могла бы не ходить – всё равно она не слышала и не понимала ни слова.

Уже через пару часов после того, как они с Жан-Жаком расставались, Жюли начинала испытывать смутное беспокойство. Не могла сосредоточиться на простых делах. Не слышала обращенных к ней слов. Роняла из рук то чашку, то книгу. Ее начинали раздражать безобидные мелочи, она огрызалась на совершенно невинные вопросы. Беспокойство час от часу нарастало и переходило в тревогу. Настроение стремительно портилось. Ей начинало казаться, что с Жан-Жаком что-то случилось, или он забыл про нее, или не забыл, но в эту минуту смеется над ней с другими мальчишками, или еще какая-нибудь чушь.

Но всё беспокойство мгновенно улетучивалось, стоило ей только увидеть Жан-Жака – его глаза, его потешные очки, рыжеватые вихры, веснушки на руках. Он начинал говорить, и звук его голоса действовал на Жюли гипнотически, и было совершенно неважно, о чем именно он говорит. Он был рядом, и на земном шаре вокруг Жюли вновь воцарялись мир и гармония.

Встретившись, они, не сговариваясь, шли куда глаза глядят. Шли и беседовали. Просто шли – по улицам, по бульварам, по дорожкам парков. Им в голову не приходило искать какие-нибудь развлечения, аттракционы или, там, кино – любой самый закрученный сюжет был лишь бледной неуклюжей выдумкой по сравнению с тем, что происходило с ними. Уставая, они присаживались на скамейку или за столик в кафе-мороженом. Но не могли долго усидеть на месте, вставали и шагали дальше, дальше, дальше.

Они говорили и не могли наговориться. Рассказывали друг другу всё-всё о себе. Рассказывали о том, что происходило в детстве, о старых обидах и страхах, о том, о чем не приходило в голову сказать никому – никто бы и не понял. А друг с другом… Стоило только одному начать фразу – другой сразу же понимал, «с полуслова». Именно с полуслова: оба всю жизнь считали, что это лишь книжное выражение, образ, преувеличение… А оказывается, так бывает. Именно так! Дословно.

– Ведь это просто чудо какое-то! – сияя широко распахнутыми глазами, говорила Жюли. – Сегодня утром… Только я о тебе подумала – и тут же от тебя эсэмэска! Прикинь!

– Прямо сразу? – удивлялся такому совпадению Жан-Жак.

– В ту же самую секунду! Только подумала – и сразу эсэмэска!

– Круто! – соглашался Жан-Жак. – А что это значит? Значит, мы, по ходу, теперь связаны какой-то особенной связью!

– Какой?

– Не знаю. Астральной, наверное.

Она зачарованно смотрела ему в глаза и соглашалась. Астральная связь, ага… Как иначе? Вот оно как, оказывается, бывает… При том что позвонить или написать в тот момент, когда другой о тебе подумал, было несложно – они думали друг о друге всё время, весь день, каждую минуту!

Оба они как будто выпали из прежней жизни, в один миг провалившись в какую-то другую реальность. В реальность, где прежние радости, огорчения и заботы не имели абсолютно никакой ценности, а то, на что они еще вчера не обращали внимания, стало исключительно важным. Они ходили как сомнамбулы и с удивлением и страхом прислушивались к тому, что происходило у них внутри.

– Как ты думаешь, это у всех так? – спрашивал Жан-Жак.

– Что?

– Ну, вот это вот всё… Что мы думаем с тобой одно и то же… И так друг друга понимаем… И вот эти эсэмэски?