Рецепт от безумия

Порою было отчаяние: куда я вернусь? Казалось, что вернуться могу лишь в тюрьму. Иногда приходил спасительный сон, нервный, дерганый, с ударами по щекам тому, кто волновался за меня, порою — пинком ноги. В этих снах я метался, как щука, пойманная на блесну, которую тянут туда, где ей совсем не хочется быть. Вот я и жил там, где жить невозможно, и рвался туда, куда меня не пускали те, с которыми я жить не хотел. Они презирали меня, но и не отпускали от себя. У меня был НАДЗОР. Жена хотела продолжение меня, я хотел тоже, но что мог дать маленьким искренним глазам? Какую игрушку мог я положить в розовые ладошки? Мне было страшно.

ГЛАВА 16

Поверьте, все же иногда бывают чудеса, даже в нашей беспросветной жизни вспыхивают они яркими звездами.

И вот он вспыхнул. Мастер — красивый, русоволосый, с такой же бородой, стройный, с великолепными сухожилиями и мягкой походкой молодого тигра. Он ходил так, как будто все, весь мир, принадлежит только ему, смотрел нежно, обволакивая своими синими глазами: дома, тротуары, каштаны и серебристые тополя. Женщины, дети и старики, глядя на него, влюблялись без памяти. Мужчины боялись.

Я завел себе еще одну овчарку. Насчет собак всегда был строг и поэтому выбрал самую лучшую.

Ох, уж этот дедушка Павлов! Я просил свою добрую черную овчарку, которую назвал в честь того, оставшегося в лесу.

Конфурик, позови Таньку!

И он шел на кухню, тянул ее за то, что на ней было: то ли халат, то ли спортивные брюки, бездумно, по-глупому, по собачьи (рефлекторно, как утверждал умный дедушка Павлов), отрывая куски. Интересно, какой же это был рефлекс? Она кричала, лупила его ладошками по здоровенной черной башке. А он мотал ее из стороны в сторону и тащил.

Бессовестный, — слышал я из кухни, — ты опять порвал мне колготы!

А он, негодяй, довольно урча, тянул ее ко мне — мой вечный, мой любимый Конфурик! Память о тебе идет из покрытых ряской прудов в большом зеленом лесу. Так и не понял я, какими же рефлексами мы общались и можно ли ими общаться. Но память о тебе спасла меня в этой жизни. Ты привел меня к самому главному — спасению, подарив настоящее кунг-фу.

Я вышел с ним прогуляться теплой ночью. Пес был гордым, как всегда. Он знал, что красив и силен. Высоко поднятая голова, длинная шея, широко расправленная грудь.

Ко мне, Конфурик! — грозно крикнул я, когда он попытался перебежать на другую сторону дороги. Вдруг из темноты вынырнул стройный черноволосый юноша и дерзко схватил меня за плечо.

Почему "Конфурик"? — спросил он и сразу по-детски завизжал на его крепкой руке повисла черная башка моей собаки. Я обиделся на пса. Молодой человек схватил меня беззлобно, у него были крепкие руки, руки кунгфуиста, но эти руки Конфурик ощутил сразу и поэтому вмешался.

Что ж ты делаешь, зараза! — я крутнул пса за ухо, он, обидевшись, перепрыгнул лавку и побежал к ближайшему скверу.

"Конфурик" потому, — сказал я парню, который зажал свою травмированную руку ладонью, — что я очень люблю кунг фу.

Я тоже, — кисло улыбаясь, сказал он

Успокойся, — в свою очередь сказал я. — Ночь черная, и он черный. Все нормально. Ты не успел, потому что очень молод.

Да просто уровня не хватает, — протянул парень. — А вообще он молодец! Не укусил, а ударил. Даже крови нет.

Но если не хватает уровня, давай научу! Парень мне поверил и сразу перешел на "вы".

Знаете, — прошептал он — У меня есть настоящий учитель. А я, я просто дрянь! Учитель дает все свои знания, свою боль. Он говорит учись, слабым быть очень плохо. И знаете, ведь слабость — это слабость духа, из духа, а не из временного ада нашего тела состоит человек!

Ну, тут я удивился. По тем временам да такие разумные речи! Еще и такой молодой! Мне почудилось, что я сплю. Говорил он как молодой, но чертовски правильно, так правильно, что морды комсомольцев замелькали перед глазами. Я засмеялся, а он лихорадочно продолжал. Прямо воспламенился!

Поймите, мы с вами никогда не попадем в ад. Ада не существует. Просто когда наше жаждущее удовольствия тело уйдет, растворится, будет очень больно за совершенные ошибки, за ошибки прошлого, Душа, наш дух, то есть мы, будет сильно страдать. Это и есть ад. Как много тело забирает у нас!

Его голова с короткой стрижкой дернулась

Я ненавижу себя порой! Но как бороться?! Все это было смешно до слез. Я взял его руками за оттопыренные уши и прижал к плечу. Пацан был выше меня на целую голову.

Ошибки прошлого ранят в самое сердце! — прошептал я ему в ухо.

Кто вы? — выдохнул он.

Да пошел ты… Кто твой учитель?

Я привезу его. Далеко? — спросил он.

Жутко. Через улицу!

Когда?

Сейчас ночь. Завтра будет утро. Значит, утром. Получится? — испугавшись, спросил я

— Да.

Ну что ж, завтра утром!

Когда?

Его глаза засветились такой радостью и надеждой, что у меня закружилась голова. Этого не ощущал я давно.