Ревейдж

Его тело подергивалось. Из его горла вырывались болезненные стоны. Пот лился с его тела. Как и прежде, его руки тянулись к ошейнику на шее. Его руки все тянули и тянули металлическое кольцо, удерживающее его шею, пока каждый мускул не задрожал от напряжения.

Он тяжело дышал, пока не поднял голову. Сквозь меня смотрели кристально-голубые глаза.

Мое сердце заколотилось от облегчения, и, сумев обрести дар речи, я прохрипела:

— Валентин.

Валентин покачал головой. Затем его расфокусированные глаза остановились на мне. Я видела, как он впился в меня взглядом. Я видела, как исказилось его лицо, когда он обнаружил меня связанной. Я поморщилась, представив себе, как выгляжу, подвешенная таким образом.

Внезапный душераздирающий рев вырвался из его рта, и он вскочил на ноги. Он отпустил ошейник и подошел к сундуку, стоявшему в углу комнаты. Я затаила дыхание, молясь, чтобы чудовище не вернуло себе контроль. Когда Валентин выпрямился, в руке у него был нож. Мой желудок сжался, когда он начал приближаться ко мне, но как только я заметила, что его глаза все еще кристально голубые, мое сердце подпрыгнуло от облегчения.

Валентин вздрагивал с каждым шагом, направляясь ко мне. Я видела, как из-под металлического ошейника текла кровь. Страх сковал меня, когда я поняла, что кожа под ним порвана.

— Валентин, — прошептала я, когда он был уже в нескольких шагах от меня.

Челюсть Валентина напряглась, и, высоко подняв руку, он стал перерезать веревку надо мной. Я вскрикнула, когда веревка, удерживающая меня в плену, дернула мое тело. Я побледнела от боли. Но Валентин продолжал рубить веревку; он рубил до тех пор, пока последним ударом не перерезал веревку, и я упала на кровать. Найдя силы в отчаянной потребности освободиться от своих оков, я размотала веревку на груди и руках и прикусила губы от боли, когда кровь стала наполнять мои мышцы.

Увидев брошенный на кровати нож, я потянулась вперед и дрожащими руками перерезала веревку на лодыжках. Как только веревка разорвалась пополам, я сбросила ее с ног.

Перегнувшись через край кровати, меня вырвало на пол. Чувствуя головокружение от пережитого страха, я перекатилась на бок. Когда подняла голову, то увидела Валентина, прислонившегося спиной к ближайшей стене. Его голубые глаза были полны сострадания, а руки дрожали, когда он смотрел на меня.

— Зоя, — прошептал он, и стыд засиял в его теперь уже ясных глазах.

Я попыталась заговорить, хотела, но его массивное тело начало трястись. Я наблюдала, как его губы сжались, а руки поднялись к ошейнику. Это было странно, но, когда Валентин начал дергать металлический ошейник, изо всех сил пытаясь разорвать его, его глаза были сосредоточены на моей груди. Не понимая, на что он уставился, я сумела посмотреть вниз, только чтобы увидеть свою кожу, покрытую красными следами зубов.

Валентин издавал разочарованные стоны. Он тянул себя за ошейник, ноги слабели с каждой попыткой. Струйки крови начали вытекать из-под ограничивающего его шею металла. Когда ошейник дюйм за дюймом сдирал с него кожу, я видела, как с новой силой в нее вонзаются иглы.

Увидев, что Валентин упал на колени, а металлический ошейник наполовину свисает с его шеи, я заставила себя подвинуться к краю кровати. Мне нужно было, чтобы он прекратил. Его лицо было ярко-красным от усилия снять ошейник, и капилляры лопались в белках его глаз, красный цвет заменял белый.

Я уже открыла было рот, чтобы сказать ему, чтобы он прекратил, когда с последним прерывистым ревом металлический ошейник с глухим стуком упал на пол. Я уставилась на ошейник на полу, на внутреннюю часть устройства. Это было самое ужасное, что я когда-либо видела. Десятки иголок торчали на равном расстоянии друг от друга по краям. Рядом с ними были маленькие пластиковые шарики, наполненные жидкостью. Половина из них были пустыми, но половина все еще были полными.

Я вздохнула с облегчением, когда до меня дошло то, что Валентин снял ошейник. Когда подняла глаза, то увидела, что он сидел, прислонившись к стене. Его руки сдерживали шею. Его лицо побледнело, но то, что заставило меня поднять свое избитое тело с кровати, было кровью, стекающей по его груди.

Лихорадочно двигаясь, я поплелась туда, где сидел Валентин. Когда я упала на колени рядом с ним, его тусклые глаза нашли мои.

Он открыл было рот, чтобы заговорить, но я покачала головой.

— Нет, — прошептала я, — не пытайся говорить.

Я убрала его руку от его шеи, и когда она упала, я с трудом сглотнула. Отверстия от игл на шее сильно кровоточили. Там, где раньше был металлический ошейник, на его коже появился толстый красный шрам. Я догадывалась, что он, должно быть, носил этот ошейник уже много лет, Бог знает, сколько.

Валентин открыл рот, чтобы заговорить.

— Нет, — твердо сказала я.