Ревизор: возвращение в СССР

Несколько тетрадок, деревянная линейка, простой карандаш, огрызок ластика. В узком пенале лежала деревянная палочка с металлической трубкой на конце, в зазор между трубкой и палочкой вставлено стальное перо. В пенале лежало ещё несколько сменных перьев.

Я смотрел на эту, с позволения сказать, ручку и не знал, то ли плакать, то ли смеяться. Я видел такие на почте, когда был маленький. К ней, вроде, ещё чернила прилагаются. Где-то должна быть чернильница. Я порылся в портфеле и в одном из двух внешних карманов обнаружил нечто. Стеклянная баночка с загнутыми внутрь краями. Я догадался, что это чернильница только по тому, что она была вымазана чернилами. Я крутил её в руках, заглядывал внутрь, наклонял. По плеску, было понятно, что чернила там есть. Но при наклоне банки они сливались в загнутые внутрь края. Если не переливать чернила выше определённого уровня, то фиг они прольются. Гениальная конструкция.

— Что ты всё её крутишь? — спросила меня Эльвира. — Не наигрался за столько лет?

Я поставил чернильницу на столешницу секретера и решил попробовать писать пером и чернилами. Взял кусочек тетрадного листка с полки, перо на палочке и макнул его в чернильницу.

Тушите свет! Чернила — это абсолютное зло!

Можно я возьму академ, пока шариковые ручки не появятся?

У меня не то, что каллиграфии, у меня просто что-то написать не получилось. Как я буду учиться? Я вышел в кухню к бабуле.

— Ба. А нет ли у нас перьевой ручки?

— А куда ты свою дел?

— У меня только перо на палочке. А мне бы… Как её? — я пытался вспомнить как назывались ручки с чернилами внутри. — Автоматическую…

— Авторучку?

— Точно, — обрадовался я.

— А пером писать как всегда?

— Не получается. Забыл, как это делается.

Бабушка покачала головой, встала и ушла в соседнюю комнату. Скоро она вышла, держа в руках чёрную авторучку и протянула мне.

Да ладно. Parker.

— Тоже трофейный? — спросил я.

— Подарок, — скромно ответила бабуля.

— Классная вещица. Давно ею пользовались? — озабоченно спросил я и попробовал провести пером ручки по руке. Перо было совершенно сухим, — как бы капилляр засохшими чернилами не забился.

Я пошел искать у Пашки в секретере чернила. Искал-искал, а они перед носом стояли. Плохо, когда не знаешь, как искомый объект выглядит.

Я заправил ручку и попробовал писать. Другое дело! Будущее сразу окрасилось в радужные краски. Настроение у меня улучшилось.

Я вышел в кухню, потрогал чайник на печке. Он был горячим. Я набодяжил себе чаю и сел к столу. Эльвира штопала носки. Что она видела под этой лампой? Но, честно говоря, это сейчас было самое освещенное место в доме. Надо будет что-то с этим сделать.

Я взял томик Конан Дойля и приготовился почитать за столом за чашкой чая. Но вспомнил про деньги в бушлате. Надо их куда-то переложить. Подальше положишь, поближе возьмёшь.

Я встал и забрал деньги из кармана бушлата, подошёл к своему секретеру и внимательно осмотрел его в поисках места для нычки. Старинная мебель всегда имела потайные места. Но на то они и потайные, чтобы их так просто нельзя было найти. Я взял с полки готовальню, засунул туда сложенные вчетверо купюры и с чувством выполненного долга сел за стол читать.

Оставшийся вечер мы просидели вдвоем с бабулей в тихой уютной обстановке.

Засыпая, я подумал, что сегодняшний день был очень, очень длинным. Я так много всего успел сделать!

Проснулся от шебуршания на кухне. В окнах уже вовсю светился день. Я встал и вышел на кухню.

— Доброе утро, — поздоровался я с бабушкой. — Где можно лицо ополоснуть?

Она, ни слова не говоря, набрала ковшик холодной воды из ведра и плеснула в рукомойник на стене. Потом добавила туда же горячей воды из чайника.

— А что, вода не остыла за ночь? — удивился я.

— Остыла, — невозмутимо ответила Эльвира. — Я утром печку топила, она опять нагрелась.

— Два раза в сутки приходится печку топить? — уточнил я. — Это же сколько дров надо!

Умывшись я обратил внимание, что чистая вода у них в ведре. И помои под умывальником в другом ведре. Эти вёдра же кто-то приносит и выносит, дошло, наконец, до меня.

Эльвира поставила мне тарелку с ячкой. Не стал спрашивать про молоко или масло. Уже догадался, что к чему. Так и съел пустую кашу.

— А воду где берёте? — спросил я, наливая себе чай. — Откуда носите?

— Летом в колодце во дворе. А сейчас колодец замёрз. С колонки на улице носим.

— Понятно. А помои куда выливать?

— За сортиром куча травы с лета. Туда льем.

— Понял. Ты сама не таскай, меня зови, — наказал я ей как можно строже. — А дрова где берёте?

— Привозят с леспромхоза. Заказываем сразу машину.

— Уже колотые?

— Да прям. Сами колем.

— Как сами? Вы с матерью сами топором машете?

— Сами мужикам за это платим.

— А, я уж испугался. Понятно, что «есть женщины в русских селеньях», но не до такой же степени, — я развёл руками, а бабуля многозначительно ухмыльнулась.

— А где можно зубы почистить? — спросил я бабушку, — как ни смотрел, нигде не мог найти пасту и стакан со щетками.