Ревнитель веры (СИ)

========== Пролог ==========

В низеньких оконцах заброшенной деревенской таверны рассвет забрезжил многим позже, чем ожидали находящиеся внутри. Первый солнечный луч, пробившись сквозь полумрак, озарил просторный пыльный зал, из которого уже долгое время не шел прочь въедливый табачный дым. Второй легко пробежался по трем печально замершим в центре зала столам, что не использовались по назначению многие месяцы. Третий, самый, казалось, нерешительный, оставил свой невесомый свет на стоявшей у дальней стены зала скамье, на которой замерли в ожидании скрытые тенью фигуры.

Мужчин было четверо. Они молча и недвижно сидели у стены уже битый час, неловко сжимая в руках увесистые колуны и мотыги. У одного из сидевших — дылды с рябым лицом, — в кулаке был зажат отливавший серебристым охотничий нож. Грузный рыжеволосый детина, что пристроился рядом с ним, держал в левой руке курительную трубку, а правой поглаживал лежавший на коленях топор.

— Он не выйдет, — нерешительно сказал рябой. — Небось вылез давно уж в окно и смылся.

Полный и низкий мужчина, что сидел слева от него, обреченно вздохнул.

— А я говорил, что трактир давно надобно было с землей сравнять, — подал он сиплый голос. — Тогда б никакая шваль типа него к нам не наведывалась.

Все остальные согласно закивали. Кто-то вздохнул.

— Да я к чему это говорю-то, — не унимался рябой, — может, по домам пойдем, а? Не выйдет он, ясно же. Уже который час сверху ни слуху, ни духу. А нам уже работать надыть.

— А я поддерживаю, — гаркнул верзила с трубкой в руках. — Эотасианцы все, как один — жуткие ссыкуны. Он небось ночью еще убег, а мы тут сидим и маемся понапрасну.

Сутулый и тощий мужчина в самом правом углу, до этого сидевший тихо, расправил вдруг плечи и неудовлетворенно вздохнул.

— Хватит уже чушь нести, — строго сказал он. — Мы сюда пришли за конкретным делом и, его не выполнив, никуда не уйдем. Уговор помните?

Трое нерешительно кивнули.

— Если вам так невтерпеж, — продолжил сутулый, — можете хоть щас наверх подняться. Я тут никого не держу. Идите, убейте спящего, мне начхать. Только вот перед богами за свое бесчестье сами потом оправдываться будете.

Рыжеволосый верзила вдруг усмехнулся и, взяв топор, медленно поднялся.

— Да какое ж может быть бесчестье в убийстве таких уродов?! — громко возмутился он. — Пойдемте, братцы, покончим с этим. И правда засиделись уже.

Но идти им в итоге никуда не пришлось. Потому что в следующий же момент дверь наверху с грохотом распахнулась, и на лестнице, ведущей вниз, послышались легкие шаги.

Эотасианец, шумно зевая, медленно спустился в зал. Он плавно подошел к стойке у северной стены, неторопливо уселся на стоявший подле нее стул и скинул на пол болтавшуюся на плече сумку. Затем развернулся всем корпусом и, оперевшись согнутыми локтями на стойку и закинув ногу на ногу, наконец-таки посмотрел на безмолвно замерших у стены четверых мужчин.

Эотасианец был молод, бледен и безобразно худ; впалые его щеки с высокими выделяющимися скулами были едва-едва подернуты юношеским пушком. Несмотря на тонкие, несколько даже аристократичные черты, лицо его казалось неприятным из-за светлых прищуренных глаз, в которых замерло насмешливое, даже несколько издевательское выражение.

Коротко остриженные его волосы были черны, как и все, что было на нем надето. Эотасианец носил высокие кожаные сапоги со шнуровкой, узкие штаны и длинный изящный плащ с растительной вышивкой по нижнему краю. Оружия при нем не было. Под закрывающим плечи плащом, перетянутая на талии кожаным ремешком с металлическими бляхами, скрывалась простая черная туника.

И если бы не эта туника, четверых вооруженных мужчин в таверне сегодня утром бы не было. Потому что в центре туники, на самой груди, у эотасианца серебряными нитками вышит был символ его бога. Символ этот, правда, изображен был перевернутым — серебристые лучи, исходившие от трех мерцающих звезд, тянулись книзу. Но четырех вооруженных мужчин это вовсе не смущало.

Довольно смерив собравшихся взглядом, эотасианец вновь зевнул.

— Неудачное вы место выбрали для того, чтобы рассвет встречать, — скучающе заметил он, переведя взгляд на окно. — Советую выйти на улицу. Там вид всяко получше будет.

Вопреки его словам, солнечный свет, пробиваясь через оконные стекла, озарял все пространство мягким золотым сиянием. День обещал быть ясным. Стоявший напротив эотасианца рыжеволосый верзила, нервно мотнув головой, сжал в руке топор.

— Да чхать мы хотели на рассвет! — рявкнул он, откинув в сторону свою трубку. — Мы здесь ради тебя, недоумок. Можешь начинать молиться своему плешивому божку, потому как очень скоро ты с ним встретишься!

Верзила тяжело дышал, в любой момент готовый сорваться, но с места не двигался. Остальные трое также стояли недвижно. Ждали. Эотасианец, прикрыв глаза, напрягся.