Революция 1917 года и борьба элит вокруг вопроса о сепаратном мире с Германией (1914–1918 гг.)

На первое место среди своих реформ Завойко поставил «Проекты мероприятий в области военного строительства и возрождения боеспособности армии». Он предлагал преобразовать деление армии на дивизии, что позволило бы «расформировать на законном основании целый ряд полков, зарекомендовавших себя с особо отрицательной стороны и освободить значительное количество отличных офицеров, в которых армия столь остро нуждается». Кроме того Завойко считал необходимым «ввести особый дисциплинарный устав с точно определенными наказаниями за всякий проступок всех воинских чинов, начиная с генерала и кончая солдатом» и «точно определить пределы компетенции комитетов и комиссаров с установлением для всего личного персонала строгой ответственности»[505]. Обратим внимание, что советник Корнилова считал необходимым сохранение двух важнейших институтов армии революционной России – комитетов и комиссаров.

Характерно также, что, обосновывая необходимость продолжения войны, Завойко использовал революционную фразеологию. Он заявил о своем убеждении, что без победы в войне нет «возможности какого-либо государственного строительства на демократических началах». При этом ординарец Корнилова обращался к примеру революционной Франции: («Не потоками речей и громом рукоплесканий Великая французская революция вырастила в Европе первые зачатки свободы, а славою исторических побед и всенародным самопожертвованием»[506]). Иными словами он и использовал ту же риторику, что и многие члены Временного правительства.

При составлении проекта решения аграрного вопроса Завойко опирался на предложения профессора Московского университета, историка Алексея Ивановича Яковлева (1878–1951), сына чувашского просветителя И.Я. Яковлева, специалиста по социально-экономической истории Руси и истории русского крестьянства.

Согласно этому проекту земли частновладельческие (свыше 100 десятин), монастырские, кабинетские и казенные выкупались государством. Этот государственный земельный фонд предназначался для нарезки на отрубные участки площадью от шести до пятнадцати десятин и безвозмездного распределения между всеми солдатами «беспорочно и доблестно прошедшими военную службу на позициях, защищая родину, и семьями убитых воинов». Отчуждению не подлежали земли частных землевладельцев, которые «местными особо созданными учреждениями будут признаны имеющими промышленное значение, обслуживающие заводы и высококультурные хозяйства, являющиеся рассадниками племенного скота, лошадей или вообще высокой сельскохозяйственной культуры, соответствующей местным условиям»[507].

Аграрный проект Завойко – Яковлева оставлял широкую возможность для сохранения помещичьего землевладения и лежал в стороне от основного русла аграрной политики Временного правительства. Не принимал Завойко и широко практиковавшиеся революционными властями меры по государственному регулированию экономики (хлебная монополия, сахарная монополия, введение твердых цен на мясо и яйца). В своем проекте советник Корнилова выступал в качестве убежденного поборника «личной инициативы, самодеятельности и предприимчивости». Он предлагал «немедленно уничтожить все продовольственные комитеты», «поставить крест на хлебной монополии» и «объявить свободную торговлю»[508].

Однако будучи яростным противником «государственного социализма» Завойко считал, что его здание начали строить не в феврале 1917 г. – оно, по мнению советника Корнилова старательно возводилось ещё «прислужниками царизма», а «ныне настойчиво достраивается его преемниками в лице правящей демократии»[509]. Таким образом, никакой тоски по дореволюционному прошлому у Завойко нет и в области экономики в целом.

То же самое можно сказать и о его предложениях в политической сфере. В них нет и намека на реставраторские поползновения или возвращения к власти людей из царских верхов. Наоборот согласно его проекту в состав Чрезвычайной Думы, которую он планировал созвать, должны были войти только представители послефевральской элиты: «весь состав Четвертой Думы за исключением четырех правых фракций», «весь состав Первой Государственной Думы», «сто человек от партийных организаций с.-p., с.-д. меньшевиков и большевиков и советов р.[абочих] и с.[олдатских] депутатов по первым номерам списков, намеченных в кандидаты в Учредительное собрание от этих партий и организаций», «тридцать человек наиболее известных в России общественных деятелей, ученых, партийных работников, промышленников, вне зависимости от их политических убеждений по назначению Временного правительства», «двадцать человек от всех казачьих войск», «весь состав вновь учреждаемого Временного правительства»[510].

Таким образом, окружение Корнилова не стремилось к реставрации. Корнилов и те, кто находился рядом с ним, не были контрреволюционерами. Их правильнее всего было бы охарактеризовать как представителей «революционного оборончества».

Глава 5 Борьба элит вокруг переговоров в Бресте