Революция

26 апреля 1795

— Убирайся к черту! Если сама хочешь сдохнуть — пожалуйста. Но не тащи меня за собой! Я и так на подозрении! Они следят за моим домом! — Такими словами меня встретил Фавель, главный пиротехник театра «Комеди Франсез».

Я возразила:

— Фавель, мы же не у тебя дома. Мы сидим в кафе «Фуа», пьем кофе, два гражданина спокойно наслаждаются весенним утром. Все совершенно невинно.

С этими словами я сунула руку в карман и вытащила увесистый золотой перстень с бриллиантами. Он принадлежал герцогу Орлеанскому. Незаметно, под столом, я вложила перстень в потную ладонь Фавеля и почувствовала, как бешено бьется его пульс.

— Мне нужно двадцать ракет.

Он замотал головой:

— Двадцать?! Нет, нет и нет! Пропажу пороха заметят! Ты что, не понимаешь, чем я рискую?

Я молча протянула руку за кольцом. Тогда он процедил:

— Завтра.

— Нет, — ответила я. — Сегодня.

Он осыпал меня проклятьями, но опустил перстень в карман.

— У тебя этого добра еще много? — спросил он. Я ответила, что у меня полно таких безделушек. Золотые часы, рамка для портрета, усыпанная бриллиантами, сапфир размером с голубиное яйцо.

Все это ложь. У меня осталась в основном бутафорская бижутерия из театра, еще пара перстней да шесть золотых монет. Но ему не обязательно знать правду.

Пусть он верит, что живая я ему полезнее, чем мертвая. Он мне нужен, чтобы добывать ракеты.

— Где их оставить? — спросил Фа вел ь.

Я ответила:

— Церковь Сен-Рок. Склеп Валуа.

Это безопасное место. Оттуда есть ход в катакомбы, где я прячу ракеты. Фавель может сколько угодно разгуливать по городу с порохом и ракетами, потому что это его работа — метать на сцену молнии и высекать демонов из искр. А я не могу.

— До вечера, значит, — сказал он.

Я попрощалась с ним, закинула в рот гвоздику, потом взяла газету, которую он забыл на столе, — надеялась прочесть что-нибудь про сироту, заточенного в башне, например что генерал Баррас смилостивился и скоро его отпустит. Но об этом нет ни слова.

«Зеленый Призрак вновь наносит удар», — гласит один из заголовков. Некий чиновник заявил, что Зеленый Призрак — это австриец, решивший мстить за смерть королевы. Какая-то домохозяйка утверждает, что это Люцифер собственной персоной мечет в небо адский пламень. Ученый из Академии считает, что взрывы вызваны избытком желчного гумора у луны.

Газы у самой луны — вот бы Луи-Шарль хохотал! Ничто не смешит маленьких мальчиков сильнее пуков. Скоро мы с ним об этом поговорим. Я обниму его и скажу…

Только он не ответит мне. Он больше не разговаривает. Разучился. Никакими словами не описать то, что ему довелось пережить. Зато в скором времени он будет свободен.

Я подняла взгляд и увидела женщину, сидящую за столом на месте Фавеля. Это была принцесса де Ламбаль — в платье, залитом кровью. Ее казнили за то, что она оплакивала судьбу короля. Кровожадные демоны сентября растерзали ее.

Я зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, ее уже не было. Раньше они меня пугали, принцесса и прочие, — но теперь я к ним привыкла.

Вернувшись к газете, я узнала, что Ассамблея в очередной раз возмущена преступлениями Зеленого Призрака. И что Бонапарт увеличил награду за мою голову. Теперь за меня дают двести франков.

Мне даже лестно. Иуда продал Иисуса много дешевле. Наступит день — ион не за горами, — когда Фавель тоже меня продаст.