Революция

— Черт возьми! — вырывается у меня. — Так это для него были фейерверки! Для дофина, Луи-Шарля! Она…

— Соблюдайте тишину! — гавкает в мою сторону Ив Боннар.

— Простите! — шепчу я и вжимаюсь в скамью. Но я уже знаю, что моя догадка верна. Луи-Шарль обожал фейерверки, и Алекс превратилась ради него в Зеленого Призрака, чтобы он смотрел на небо из своей темницы и понимал, что она где-то там и помнит о нем.

Разбитые звезды. Души, улетевшие в рай. Трумен бы тоже сказал что-нибудь такое. Он тоже любил фейерверки.

По праздникам мы ходили полюбоваться ими на Променад. А иногда кто-то запускал фейерверки без всякого праздника. Едва заслышав пальбу в небе, мы мчались обуваться. Воспоминание, как мы вчетвером бежим по темной улице и смеемся, — такое яркое, что на несколько секунд я чувствую себя совершенно счастливой. А потом до меня доходит, что это в прошлом. Трумена нет. Мать в психбольнице. Отец нас бросил.

Я опускаю голову и продолжаю читать, чтобы никто не увидел моих слез.