Революция 20

Альфа Центавра еще не успела разделиться на экране внешнего обзора на две звездочки, когда на табло детектора материи возникло пятнышко, позже получившее название «Знак Мальтуса[32]». Первый помощник капитана Уэллс в этот момент находился в радиолокационной рубке, и он решил лично доставить сообщение на мостик. Не то чтобы ему не хватало собственных должностных обязанностей — на корабле «Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться»[33] по последним данным летело три тысячи четыре пассажира и сто два члена экипажа. Просто Уэллс с особым трепетом относился к тем вопросам, которые оправдывали его, Уэллса, пренебрежение «позитивным мышлением» или же давали возможность поставить капитана в неловкое положение. Пятнышко на табло детектора попадало в обе категории. Такой щедрый подарок нельзя было упустить.

Капитан Рам стоял у панели внешнего обзора и смотрел на яркий костер Альфы Центавра в глубине космоса. Крепкий, пропорционально сложенный, с мужественным, выразительным лицом, капитан производил сильное впечатление и знал это. Девушки из корабельной деревни тоже знали это. Глядя, как они ведут себя в его присутствии, можно было подумать, что перед ними не пятидесятилетний женатый мужчина, а один из его одиннадцати красавцев-сыновей.

Помощнику Уэллсу было всего тридцать, и он был холост, но из-за обрюзглого лица и костлявой фигуры производил впечатление настолько же жалкое, насколько сильное — капитан Рам. И девушки из деревни знали это. То, как они вели себя в его присутствии, невольно наталкивало на мысль о некоей субстанции, которую садовник периодически выгребал со дна гидропонного узла.

Навигатор Найлс перепроверял за своим пультом курс корабля. Уэллс обошел панель и вручил капитану сообщение.

— Необычно, правда, сэр? — сказал он.

Голубые глаза капитана Рамы пробежались по короткому тексту.

— И что в этом необычного? Астероид пройдет мимо нас на расстоянии около десяти тысяч километров.

— Это не астероид, сэр. Соотношение массы и скорости указывает на то, что перед нами космический корабль.

Капитан вскинул глаза.

— Этого не может быть, мистер Уэллс! Вы же знаете, «Господь — Пастырь мой» первым из кораблей покинул пределы Солнечной системы. Хорошо, допустим, после нас стартовал другой, более совершенный звездолет. Он развил скорость, значительно превышающую нашу, и незаметно обогнал нас. Но ему не удалось бы развернуться так резво, чтобы теперь лететь нам навстречу!

— Из чего следует вывод, — произнес Уэллс, явно наслаждаясь остротой момента, — что корабль — неземного происхождения.

— Это богохульство, мистер Уэллс!

— Нет, простая логика. Можно без конца повторять, что Земля — избранная планета и только она населена разумными существами. Можно бесконечно отрицать любую альтернативу, но корабль — это корабль. А раз корабль — это корабль, то он откуда-то летит. И если не с Земли, то из другого места.

— Прекратите нести ересь, мистер Уэллс! — Будучи ревностным проповедником, капитан надух не переносил неомальтузианцев, а когда чувствовал свое превосходство, его нетерпимость удваивалась. — Как только ваш драгоценный астероид окажется в зоне досягаемости глубинного сканера, проследите, чтобы объект был надлежаще обследован и его истинная природа точно установлена. А до тех пор держите свои фантазии при себе!

— Есть, сэр!

Уэллс взял под козырек и покинул мостик. Перед тем как вернуться в радиолокационную рубку, он поднялся на лифте в Маленький рай, сел в патрульный вертолет и совершил ежедневный облет корабельной деревни, которая занимала уже восемьдесят процентов пространства огромной сферы. В деревне имелось все необходимое для жизни. Дома, газоны, деревья, начальная и средняя школы, университет, космическая академия, библиотека, парк, больница, солнце, небо и супермаркет. И пусть супермаркет стоял напротив центра распределения еды, а небо и солнце были ненастоящие, деревня все равно радовала глаз. Удобное место для жизни пассажиров — уже шести их поколений. Пригодное, чтобы растить детей и поклоняться богу своего выбора.

Церковь, где поклонялись богу своего выбора, стояла в центре деревени и называлась, как ни удивительно, Церковью Бога Нашего Выбора. Бог нашего выбора обрел популярность и вытеснил остальных богов еще задолго до старта первого межзвездного корабля. Люди поклонялись новому богу фактически с середины двадцатого века, правда, назывался он тогда по-разному: «Благополучие», «Медпомощь престарелым», «Пенсионное обеспечение», «Федеральные субсидии», «Равные условия», «Две машины в гараже», «Легкие деньги», «Плата за сверхурочные», «Трудовой стаж» и «Доктор Спок». Но потом с этим разобрались — стали называть бога настоящим именем и, ничтоже сумняшеся, вложили ему в уста слова из Доброй Книги.