Революция чувств

– Хватит нас душить. Мы студенты и хотим свободно говорить, то, что думаем. Наш президент – Виктор Андреевич Юбченко!!! Я верю, победит правда, мы вместе, только вместе мы сможем отстоять наш выбор, – аплодисменты, одобрительные возгласы, толпа поддержала молодого оратора. Петька не по-детски петушился, он не боялся, что отец его отшлепает, как в детстве. И все-таки мимолетом он глянул в сторону синих флагов и от неожиданности на мгновение запнулся. Там, на той стороне проспекта, стоя на импровизированной сцене, выступал его отец. Заметит меня или не заметит, нужно сматываться, мелькнуло в голове у Петьки и он очень коротко подытожил свою эмоциональную речь:

– Мы победим, победа будет за оппозицией, за нас народ! – сказав это, Петька спрыгнул со сцены и затерялся в толпе.

На противоположной стороне проспекта имени вождя мирового пролетариата горожане аплодировали товарищу Пузикову. В окружении голубых, почти синих по насыщенности цвета флагов, Николай Кузьмич выглядел воинственно. Он, как Владимир Ленин, в левом кулаке душил свой новый пыжиковый картуз, а правой рукой указывал верный путь трудовому народу, которому предстояло жить в стабильном будущем.

– Заметила, шапка у мужика, который сейчас выступает на сцене, пыжиковая, не порядок. Это он что, на судимость Япановича намекает, как тот в юности с добропорядочных граждан шапки снимал? Провокация! – прошептал офицер службы безопасности Евгении Комисар.

– Я его знаю, это наш человек, товарищ Пузиков, здесь нет провокации, мужик простой, послушайте, что он говорит.

Николай Кузьмич как раз вошел в эмоциональное пике выступления и единственное, что не давало ему покоя, это мысль о сыне, не его ли он видал пять минут назад говорящим на противоположной стороне проспекта? Пузиков глубоко вдохнул ноябрьский холодный воздух и, взбодрившись не на шутку, произнес:

– Товарищи, родина в опасности. Оппозиционеры хотят расшатать государственные устои. Они же анархисты вместе с Виктором Юбченко. Какая свобода??? Нам нужен порядок, стабильность, уверенность в завтрашнем дне. Надо крыши ремонтировать, канализации, дороги. А не байки про свободу травить. Кто мешает нам сегодня говорить то, что мы думаем? Я вот, вышел и говорю. Работать надо, хорошо работать. А не болтать. Я и наш ЖЭК № 13, мы все как один поддерживаем Виктора Япановича. Он крепкий хозяйственник, за ним Закраина будет, как за каменной стеной, – первой оратору стала аплодировать баба Дуся, которая стояла возле края сцены, за ней последовали и остальные участники митинга. Николай Кузьмич Пузиков утер со лба пот, ослабил узел галстука, который давил шею, как удавка на протяжении выступления, и медленно по ступенькам спустился со сцены, уступая дорогу начальнику ПРЭЖО.

– Ох, молодец, какой вы молодец, – искренне хвалила начальника баба Дуся, заботливо стряхивая с его пальто невидимую, но такую въедливую пыль. В искренности ее слов и жестов Николай Кузьмич не сомневался, баба Дуся для него являлась чистым человеком, отличным дворником, заботливой старушкой.

– И вам добрый вечер, – отреагировала Дуся на проходившую мимо нее Женьку Комисар. Задорожская звезда голубого экрана, пиарщица всех времен и народов вежливо кивнула старушке в ответ. Затем Женька резко схватила Николая Пузикова под руку и увела в сторону, дальше от сцены.

– Как я выступил! Слышали, мне хлопали? Впрочем, я не оратор, сказал все, что думал. Как видите, все получилось. Неплохо выступил. Да? – радовался Николай Кузьмич, это у них с Петькой семейное, петушиться.

– Слушайте меня и очень внимательно, Николай Кузьмич, вами заинтересовался офицер СБУ. Видите, он такой высокий, стоит возле дерева.

– Ага, вижу. За что, я ничего не сделал, сын опять что-то натворил? Сын? Вот, паразит, говорил ему, Петька… А он опять, – разволновался Николай Пузиков.

– Причем здесь ваш сын? – занервничала Женька.

– Тогда что?

– Вы зачем с пыжиковой шапкой в руках выступали? Махали ею нарочито. Это что за намеки, спрашивает меня офицер СБУ, думать надо, Николай Кузьмич, думать, а еще начальник жилищно-коммунальной сферы, солидный человек. Это я вас в списке выступающих подавала. Отвечать будем вместе, – Женька взяла из рук растерянного товарища Пузикова шапку и вывернула ее наизнанку.

Новая пыжиковая шапка, вывернутая рыжим мехом вовнутрь, недовольно сморщилась. Где это видано, выставлять на всеобщее обозрение непрезентабельную стеганую изнанку?

– Не понял, причем здесь пыжиковая шапка? Она моя, она новая. Мне ее жена на день рождения подарила, и чек есть у жены, она всегда хранит чеки. Я ее не украл, вы что, – искренне возмутился Николай Кузьмич Пузиков, – отдайте шапку, Женя, мне холодно, я старый человек, лысина мерзнет.

– Вон, видите, Николай Кузьмич, этот офицер опять на вас смотрит. Вы, может, и ни при чем. Но пыжиковая шапка и Япанович – история темная, и не место на митинге вспоминать о ней. Это я вам, как пиарщица, говорю. Раз у офицера СБУ плохая ассоциация возникла, не провоцируйте службу безопасности. С ней шутки плохи. Смиритесь. Ради всего святого, прошу вас.