Революция Гайдара

А. К.: Я говорил на эту тему с Горбачевым. Даже он сказал, что после 19 августа движение страны к развалу было детерминировано. Уже ничего нельзя было сохранить. Эти «дураки», как он их называет, которые устроили этот путч, думали, что помогают сохранению Союза. Но на самом деле они его развалили. Это мнение Горбачева.

Его позиция следующая: «Я прекрасно видел, что экономика деградирует, что рано или поздно наступит коллапс. Просто я думал, что процесс деградации сумею остановить, подписав Союзный договор, получив какие-то полномочия, и в этом обновленном союзе я аппаратно всех этих президентов задушу в объятиях. И тогда я восстановил бы всю эту управляемость и т. д.».

С. А.: Это невозможно, если нет политического единства.

А. К.: Он утверждает, что он бы это единство восстановил.

П. А.: Это было уже невозможно.

А. К.: Он говорит: «Я не хотел с ними ругаться, не хотел…»

П. А.: Реального политического единства не было. Была позиция союзного правительства, но республики вместе жить уже не хотели.

С. А.: Я не могу сказать, что кто-то из этих республик, которые присутствовали на совещаниях, был против. Они не были против свободного движения денег, товаров, единой эмиссионной политики…

П. А.: Так все же почему тогда развалился Советский Союз?

С. А.: Потому что в центр перестали перечислять деньги.

Молодые реформаторы

П. А.: Ладно, про голод и развал Союза мы, кажется, ничего уже не добавим. Давайте поменяем тему. Вы, Станислав Васильевич, пожалуй, единственный министр союзного правительства, который стал министром правительства Гайдара. Вы с Гайдаром познакомились через журнал «Коммунист», через публикации, через совместную работу. Вопрос первый. У вас осталось положительное отношение к команде Гайдара или нет? Некоторые наши тогдашние коллеги очень нас сегодня ругают. Вы по-прежнему за?

С. А.: Безусловно. Безусловно.

П. А.: Что вы при этом испытывали и как отнеслись ваши бывшие коллеги к вашему решению к нам присоединиться?

С. А.: Конечно, у меня было сначала чудовищное возмущение. Не потому, что Гайдара пригласили. Дело в том, что до этого Лобов меня позвал, вывел в зал и объявил всем членам коллегии, что я низложен. Министр (союзный) должен немедленно покинуть кабинет и здание, коллегия распущена.

П. А.: Это был своего рода ответ российского правительства на путч. Достаточно тогда обычный.

С. А.: Чуть ли не домашний арест. Я не имею права никуда ехать, дома должен сидеть и т. д. И весь сентябрь-октябрь я сидел, никуда не мог дернуться.

Вдруг в конце октября выходит постановление Горбачева. Оказывается, что меня не имели права ни Лобов, ни Ельцин освобождать от должности, а только Горбачев имел право освободить. Я получаю решение, что я освобожден от должности и мне положено выдать компенсацию за все это время. И через несколько дней меня приглашают в российское правительство.

П. А.: Кто-то позвонил?

С. А.: Нет. Ко мне какой-то гонец приходит и говорит, что меня вызывают. 7 ноября было. Оказалось, что Гайдар меня приглашает. Я его еще не ассоциировал с правительством.

П. А.: Гайдаром он еще не был.

С. А.: Я его еще не ассоциировал с правительством. До этого мне Силаев предлагал, что вот он отдаст мне министерскую должность, а Вожагова снимет. И я в присутствии Вожагова сказал: «Нет. Я понимаю, что без госснабовской сети невозможно будет работать, я готов ее передать, но министром я не буду в кабинете Силаева».

И когда Егор Тимурович мне предложил, я говорю: «Это нереально совершенно. Ты пойми, столько баталий было между мной, Силаевым, Лобовым и всеми остальными. Вы хотите меня сейчас ну… просто еще раз опозорить, и на этом все кончится. Я уже пережил все это, уже смирился». Он опять мне начал говорить, что надо, что страна и т. д.

Я после этого вернулся к себе на работу… Но нельзя ж в кабинете сидеть, да? И дома не могу сидеть, надоело за два месяца, хоть на стены кидайся… Я пошел в помещение госснабовского парткома. Сел, сижу, а меня Ясин попросил, чтобы я для Явлинского что-то там посчитал. Я сидел там, что-то подсчитывал. 11 ноября Егор звонит: «А ты что не в кабинете?» Я говорю: «А что я буду делать в кабинете?» — «Так Ельцин указ подписал, ты должен сидеть в кабинете». Я говорю: «Какой указ?» Он говорит: «Президент 10-го числа указ подписал. Иди в кабинет, садись там и сиди». В тот же день я узнаю, что чуть ли не половина Верховного Совета против меня. Утром вызывает меня Бурбулис и спрашивает: «Вот ты мне скажи, ты гэкачепист или не гэкачепист?» Я говорю: «Нет». Он тогда мне говорит: «Депутаты утверждают, что ты проводил 19 августа какую-то тайную коллегию Госснаба. Мы хотим знать, что за материалы на этой коллегии обсуждались». А дело было в том, что вечером 19-го числа Павлов собрал правительство и велел к обеду провести закрытые коллегии в своих министерствах и ведомствах…

П. А.: 19-го? Прямо в путч?