Революция Гайдара

С. А.: Я собрал свою коллегию утром 20 августа. Так как накануне на заседании правительства Павлов уклонился от обсуждения вопросов чрезвычайного положения, а обсуждал только дополнения к Союзному договору, я вынужден был посвятить коллегию подготовке к зиме. Меня члены коллегии спрашивают про путч, про танки, а я — о подготовке к зиме. Ничего другого сказать не могу. Вся коллегия, как обычно, шифровалась, записи все остались, вот я и сказал, чтобы расшифровали эти записи, принесли мне два экземпляра и расписались. Один экземпляр взял себе, а второй переслал Бурбулису. Со своим экземпляром пошел к Ельцину. Прочитали. Нет там ничего такого. Только о посевной озимых, про подготовку к зиме. Кому-то ж надо было и это делать. Все выступления и выкладки — о положении со снабжением, никакой политики. По стенограмме видно, что были вопросы о происходящих событиях. Но мои ответы тоже остались: «Давайте сейчас о наших делах, а все остальные вопросы потом». Ельцин прочитал и сказал: «Возвращайся в кабинет».

А дальше первое впечатление от встречи с вами, Петр Олегович. Сначала с Нечаевым, а потом со всеми. Конечно, в какой-то степени я был шокирован, что-то все не так шло, к чему я привык. Начал прислушиваться. Потом, спустя очень небольшое время, я понял, что многие вещи, о которых вы говорите, я не знаю. И опыт большой, и возраст большой, а многие вещи не знаю.

И тогда я понял, что молодежь, которая пришла, — это новая струя. И в вопросах реформирования и знания западной, рыночной экономики они, конечно, на голову выше нас. Я понял, что мне нужно не выпендриваться, а как бы тянуться за вами. А что касается задач, которые Егор ставил, чтобы не дать окончательно развалиться, то я собирал директоров, собирал руководителей городов, регионов, предпринимал какие-то попытки, я все это делал, чтобы остановить развал, помочь Егору. И в то же время параллельно писал, как реформировать систему снабжения. И, по-моему, приняли так, как я ее написал, без особых там корректировок…

П. А.: Как вы сейчас верно вспоминаете, либерализация цен и указ о свободной торговле привели к тому, что товары моментально появились.

«Путин шел практически на уголовку»

А. К.: Тут есть еще один важный момент, который мы все время недооцениваем. Он вскользь проскочил у нас в интервью с Андреем Нечаевым. Абсолютного количества продовольствия в стране было недостаточно, потому что страна в значительной степени жила за счет импорта. И угроза голода только лишь свободным ценообразованием не устранялась. Она становилась не такой острой и не такой неотвратимой, тем не менее продовольствия еще все-таки было недостаточно. Но свобода торговли, освобождение цен проводились параллельно с либерализацией внешней торговли, которую ты, Петя, возглавлял, и абсолютные значения импорта стали расти. И вот это тоже помогло предотвратить голод. Вот эти две вещи: свободные цены и либерализация внешней торговли.

П. А.: Спасибо, Алик.

А. К.: Что там только не продавали! Все продавали за границу и завозили жратву. Тот же самый Путин, я же помню, шел практически на уголовку. Он наподписывал вывоз каких-то редкоземельных металлов… Он не имел права, но он назаключал контрактов, финны привезли продовольствие, и голод в Питере отступил.

С. А.: Конечно же, это комплекс, не только свобода цен. Что давала свободная торговля? Не просто торговать свободно, а свободу ценообразования. Это то, что требовали союзные республики. Не можете дать дотацию, хрен с вами, дайте нам нормальные цены, мы тогда свой товар продадим. Либо нашим контрагентам в Союзе, либо за рубеж…

А. К.: Все-таки я хочу задать свой вопрос. Серия совещаний летом 1991 года. Идет деградация экономики, дисциплина падает, все расползается. Горбачев не видел того, что происходит? Не хотел видеть или ему просто компетенции не хватало, чтобы понять, что происходит?

С. А.: Не хотел брать на себя решение. Понимаете, это обычное его поведение.

Кстати говоря, что меня здорово удивило, когда я пришел в это гайдаровское правительство. Я привык к тому, что один и тот же вопрос даже у Рыжкова, который, в общем-то, вырос по всей этой административной лестнице, реальный заводчанин и неплохо экономику знал, вот у него притирание вопроса идет: один президиум, второй президиум, третий, согласования… Не то чтоб не обидеть, а сам не уверен, потому что, как правило, это решения какие-то глобальные.

И вот тот же самый Ельцин: 15–17 указов за один присест, за два-три часа. Он быстро вникал, очень быстро схватывал!

А. К.: Кто? Ельцин или Гайдар?

С. А.: Именно что Ельцин. Гайдар — я вообще не говорю. Я вообще считаю, что, если бы он остался еще на 1993 год и, дай Бог, на 1994-й, мы бы уже давно были не в том обществе. Мы бы гораздо быстрее и лучше прошли весь этот путь реформирования. Он знал, что надо делать.