Революция и Гражданская война в России 1917—1922

Систему продуктообмена намечалось построить таким образом, чтобы каждое село, деревня, кооператив, товарищество (но не отдельные крестьяне) получали от Наркомпрода необходимые им промышленные товары пропорционально количеству сданного ими хлеба и других сельхозпродуктов. «Отоваривалась», однако, лишь часть хлеба. Значительная часть хлеба и других сельхозпродуктов должна была сдаваться за деньги или за особые «зачетные квитанции», по которым впоследствии Наркомпрод обещал выдать нужное число денег или товаров. Поначалу руководители Наркомата продовольствия были полны самых радужных надежд. По разным подсчетам, дефицит в районах, потребляющих хлеб, исчислялся в 150–180 миллионов пудов, тогда как в хлебопроизводящих губерниях, по тем же подсчетам, скопились излишки в 600–700 миллионов пудов.

Однако дело с продуктообменом с самого начала пошло крайне туго. Во-первых, в стране было еще слишком мало нужных деревне промышленных товаров. Наркомпрод сумел к апрелю 1918 года создать «обменный фонд», в котором имелось около 400 миллионов метров мануфактуры, 2 миллиона пар галош, 200 тысяч пар обуви, 17 миллионов пудов сахару, а также керосин, спички, железные изделия, сельскохозяйственный инвентарь. Но все эти собранные наркоматом товары только на 10–15 процентов покрывали самые неотложные нужды деревни. К тому же не было возможности быстро наладить производство всех нужных деревне товаров. Крупные заводы, ранее работавшие на оборону, нуждались в перестройке. Конечно, в стране тогда имелось множество мелких предприятий, мастерских, отдельных кустарей и ремесленников. Этот слой мелкой буржуазии в массе своей поддержал Октябрьскую революцию, и он был важным потенциальным резервом для расширения социальной базы диктатуры пролетариата. По подсчетам экономистов, в 1918 году в городах России имелось около 350 тысяч кустарных заведений, в которых работало более 1200 тысяч человек[177].

Однако кустари и ремесленники без всякого энтузиазма откликнулись на декрет от 26 марта. Из-за быстрого обесценения бумажных денег все так называемые твердые цены оказывались фикцией. Сдавать свою продукцию за бесценок никто не хотел. Поэтому большинство кустарей и ремесленников, обходя декрет, находили возможность сбывать свою продукцию по ценам вольного рынка. Они смогли наладить свои более выгодные пути товарообмена с деревней.

Но так или иначе, Наркомпрод предпринял попытку начать свой продуктообмен с деревней. Обменный фонд, который по «твердым» ценам 1918 года составлял около одного миллиарда рублей, направлялся в деревню главным образом по железной дороге. Всего, по некоторым не слишком точным подсчетам, весной 1918 года было отправлено в деревню около 40 тысяч вагонов разных товаров. Предполагалось вначале за счет подобного обмена получить не менее 120 миллионов пудов зерна. Однако дело сразу же пошло плохо. Во-первых, крайне слабы были еще органы Наркомпрода на местах. Нередкими были случаи, когда вагоны с промышленными товарами подолгу стояли на станциях неразгруженными. Но главной причиной неудачного хода дел было отрицательное отношение к подобному обмену самих крестьян. В связи с острым дефицитом и даже голодом рыночные цены на продовольствие росли гораздо более быстрыми темпами, чем цены на промышленные товары. Не считаясь с этой тенденцией, Наркомпрод, напротив, установил очень высокие твердые цены на промышленные товары и весьма низкие твердые цены на зерно и другие продовольственные товары. Пуд хлеба по твердым ценам равнялся одной подкове или полуаршину ситца или 200 граммам гвоздей. Твердые цены на зерно были не только в десятки раз ниже рыночных цен, но они были ниже себестоимости продовольственных товаров[178].

По отчетам Наркомпрода, путем обмена было заготовлено 30–35 миллионов пудов зерна вместо запланированных 120 миллионов тонн. Согласно декрету от 26 марта, товарообмен с деревней был все же делом добровольным, а потому крестьяне чаще всего отказывались от него. Они предпочитали, хотя и рисковать, но пользоваться для продажи своих излишков вольным рынком, который продолжал существовать, несмотря на все запреты. На вольном рынке крестьяне могли получить за свой хлеб гораздо больше промышленных товаров, чем при посредстве Наркомпрода. Во-вторых, несмотря на все свои усилия и призывы СНК к централизации товарообмена с деревней, Наркомпрод не сумел сохранить свою монополию в обмене с деревней. Многие предприятия начали отправлять в провинцию в обход Наркомпрода «свои» вагоны с промышленными товарами, обменивая эти товары на хлеб не по твердым ценам, а по ценам местного рынка. Не только уездные, но и губернские власти, стремясь получить больше хлеба для своих голодающих рабочих, произвольно повышали установленные Наркомпродом цены на продовольствие. В ряде губерний объявляли даже «временно» свободу торговли, снимая и отзывая разного рода дорожные и заградительные отряды.