Революция консерваторов. Война миров

Петр I сначала вырубил стрельцов, а потом начал создавать новую элиту и посылать ее за границу на обучение. Так же действовал и Владимир Ильич — старая элита куда-то делась, а новая набиралась при этом достаточно жесткими методами. Я уже не говорю про Иосифа Виссарионовича — состариться на службе было практически нереально. Но никто не судил победителя. Уж что-что, а человеческие жизни в России не считались никогда. Все смотрели, насколько страна приросла богатствами, насколько она стала больше или меньше, и никого на самом деле не волновало, ценой каких жертв доставались эти достижения. Это не хорошо и не плохо. Это всегда было особенностью России, и мы должны к этому относиться как к исторической данности.

Путин этот кровавый механизм обновления для себя не принимает. Но при этом надо понимать, что старые элиты ведь никуда не делись. Они по-прежнему сидят на своих местах, им хорошо, они срослись, сроднились, сплелись в единое целое. Старые элиты, спрессованные в кланы, всегда стремятся либо оседлать финансовые потоки, либо, если так проще, обосноваться на своем кусочке пирога и не крошечки отщипывать, а уж по большому счету — набить рот так, чтобы на поколения вперед хватило.

Невозможность уничтожить существующую элиту, конечно, приводит к тому, что ты должен отодвигать этих людей. А если ты их просто отодвигаешь, значит, у них сохраняются связи, наработки, навыки. Не случайны предположения, что некоторые назначения людей из числа старых элит на большие вкусные псевдоинновационные проекты — это всего лишь плата. Своеобразный откуп. Чтобы не сильно мешали и были под присмотром. Не уверен, что это до конца соответствует действительности, но есть и такая точка зрения.

В условиях нашей страны вопрос сменяемости власти имеет несколько болезненный оттенок. В России ведь всегда было просто: получил пинка под зад — теряешь все, что есть. И это отнюдь не специфика советской или постсоветской системы. Культуры ухода с должности в России не существовало практически никогда. Опала — и до свидания, вспомним того же Меншикова.

Я уже не говорю о людях, занимающих высшую должность в государстве, — особого пиетета к предшественникам они обычно не выказывали. У нас всегда существовала традиция пинать того, кто был до тебя. Путин принципиально отказывается от этой очень российской традиции. Он вообще пытается выстроить совершенно иную политику. Очень показательный в этом плане пример — награждение Михаила Горбачева орденом Андрея Первозванного весной 2011 года.

Мы прекрасно помним, как корабль под названием Советский Союз разваливался и тонул на наших глазах. При этом люди, которые этот корабль топили как могли — что Горбачев, что Ельцин, — не получили никакого наказания, ни при жизни, ни после смерти. Наоборот.

Президент Азербайджана Ильхам Алиев спросил Владимира Владимировича Путина, почему он вручил высшую правительственную награду Михаилу Горбачеву, человеку, который разрушил страну. То есть для него это было вопросом. А ответ, по-моему, абсолютно очевиден и лежит на поверхности. Так же, как и почему был открыт Ельцин-центр, зачем это, если угодно, гипертрофированно уважительное отношение к памяти Ельцина. Вопрос же не в личности Бориса Николаевича и Михаила Сергеевича. Вопрос в статусе. В статусе должности.

Мы очень часто слышим: «кто угодно, только не Путин», «нужна сменяемость власти». Так это же не вопрос. Да, Путин находится во власти уже долгое время, для этого всегда находились веские аргументы, которые коротко можно выразить поговоркой «Коней на переправе не меняют», но Путин тем не менее постоянно подчеркивает, что требования Конституции будут соблюдены и он все равно когда-то уйдет. И хотя руководители многих бывших советских республик отбросили ограничения в количестве сроков как совершенно ненужную помеху, для Путина это неприемлемо.

Но теперь возникает главный вопрос: как эту сменяемость власти реально осуществить? В нашей стране он особенно сложен, потому что чаще всего власть у нас меняется без борьбы идей. У нас, если посмотреть, нет альтернативных идей, которые смогли бы захватить существенную часть населения, — ни в экономике, ни в других сферах. Есть живущая в подсознании коммунистическая модель, сводящаяся к тому, чтобы взять все и поделить, есть уже существующая модель — и все. А многочисленные критики рассуждают, конечно, очень трогательно, но не выстраивают ничего даже отдаленно похожего на здание мысли. Например, модная тема борьбы с коррупцией, красной нитью проходящая через все оппозиционные лозунги, относится к категории столь же беспроигрышных, сколь и бессмысленных высказываний, как то, что новое поколение совсем никуда не годится. Ничего нового тут даже близко нет.