Революция консерваторов. Война миров

Смысл нынешней революции, которая подспудно происходит на наших глазах, в том, что у нее есть глубочайшее философское обоснование. Это философское обоснование звучит просто: ценности. В основе нынешней революции лежат авраамические ценности, которые до нас дошли через иудаизм, через ислам и, если мы говорим о России, в первую очередь через православное христианство — говоря «в первую очередь», я имею в виду, разумеется, значимость, а не время возникновения конкретной религии. Но если мы понимаем, что это революция, то мы должны относиться к тому, что ждет нас впереди, как к революционному процессу. Мы должны соответствовать стоящим перед нами вызовам.

С революцией нельзя играть. К ней невозможно относиться несерьезно, потому что иначе, если угодно, это будет цунами, которое сметет и не спросит, кто здесь был. Нынешняя революция для России подразумевает, что Россия, посмотрев на консервативное возвращение мира к базовым ценностям, должна задать себе вопрос — а что такое эти базовые ценности для нас? Если в вопросах морали, в вопросах патриотизма, в вопросах отношения к нашему прошлому мы более-менее едины, то совершенно теряемся в понимании того, какой тип воспроизводства является для нас наиболее приемлемым. Потому что мы видим, что любой ныне существующий тип воспроизводства несправедлив.

Капитализм, в том виде, в каком он сформировался у нас, нам дико не понравился — потому что привел к тяжелейшим нарушениям базового принципа справедливости. Когда количество бедных нарастает лавинообразно — и ты никак не можешь понять, а в чем тогда смысл? Если вся страна переживает тяжелые времена — что кризис, что санкции, — почему в этот момент экономического спада твои реальные доходы колоссально просели, а у людей из списка «Форбс» выросли? Ведь если страдать — то, наверное, должны страдать все? Почему же увеличивается разрыв? Так же, наверное, быть не должно, значит, здесь какое-то нарушение?

Когда же мы начинаем внимательно смотреть на предлагаемые Западом модели, у нас опять-таки возникают вопросы. Мы говорим: «Подождите, но ведь у вас происходит то же самое!» Ведь не случайно сейчас в той же Америке люди с очень высоким по нашим меркам уровнем дохода в 100 тысяч долларов США в год говорят, что 20 лет назад с такими деньгами они себя чувствовали прекрасно. А сейчас, как бы странно это ни прозвучало, они ощущают, что беднеют на глазах. Это не значит, конечно, что к ним пришла нищета. Но уровень реального благосостояния резко упал. И что мы тогда имеем?

Тогда получается, что предложенная нам капиталистическая модель, при которой еще почему-то вдобавок наблюдается рост экономики, как в Америке, на протяжении многих месяцев, не ведет к росту реального благосостояния граждан. Значит, что-то неверное заложено в этой базовой экономической модели, о чем мы не говорим и не рассуждаем. Мы констатируем факт нарастающего расслоения, но не даем этому оценку, в том числе экономическую. Как нам выстроить справедливую модель, которая была бы адекватна русскому представлению о счастье — потому что в отсутствие справедливости счастье для нас невозможно? Мы оказываемся за бортом процесса обсуждения путей развития экономики, которые соответствовали бы нашей национальной ментальности. Мы увязли в экономической гонке и при этом совершенно забыли о психологической составляющей, выкинули ее, как что-то ненужное.

Да, мы пользуемся последними достижениями, мы понимаем, что многое зависит от потребителя и его настроения, от настроения производителя, от обстановки в обществе. Но мы не говорим о том, что все это имеет колоссальные национальные отличия. Мы не пытаемся проанализировать наш характер, понять, чем мы такие особенные.

Для нас невозможна справедливость при наличии разницы в медицинском обслуживании, разницы в школьном образовании, при отсутствии равенства — хотя бы формального! — в старте. Не случайно в школе на церемонии награждения медалистов встает девочка и говорит, что у них в выпуске на медаль шло четыре человека, а тут вдруг из соседней школы перевели дочку руководителя районного управления образования, которая стала пятой медалисткой, притом что ни на одном уроке она не отвечала, — но у нее мама начальница. И вся страна на полном серьезе начинает эту тему обсуждать, споря, справедливо это или несправедливо! У нас такое восприятие. Где-нибудь в мире тема проскочила бы незамеченной — но у нас она задевает базовые струны души. Мы возмущены: как такое возможно — ведь это же несправедливо!