Революция пророков

Таким образом, мы увидели, что есть Субъект, и этот Субъект не совсем то, что имеет в виду традиционная философия, говоря об объекте и субъекте как паре, необходимой для того, чтобы состоялся акт познания. Видимо, есть какая-то связь между терминами, потому что, действительно, в основе акта познания, акта свидетельствования находится этот Субъект, который мы описали, Субъект, рожденный из кризиса, Тот, кто не существует, не должен существовать. Это Субъект, предмет невозможности, который, все время «заново» полагаясь, существует как некая невозможность в центре бесконечного отрицания, будучи одновременно следствием этого отрицания и вызовом ему… Значит это не что-либо из любых предметов, любых существ. По сравнению с таким Субъектом, который мы сейчас описали, любое существо, живое, духовное, телесное, субтильное будет неким объектом, который возможен.

Лошадь возможна, мы ее можем «снять». Ангел возможен, мы его можем «снять». Боги язычников возможны — посредством Gotterdammerung, «Сумерек богов», мы также их можем снять. Это тоже объекты, хотя это живые существа. Если бы некоторые из этих существ предстали перед нами сейчас, это могло бы кончиться разрывом сердца, шоком, замерзанием крови в жилах, но тем не менее это объекты. Или, иначе говоря, это идолы, даже если это живые, реальные существа. Лошади, герои, ангелы, олимпийцы — в некотором глубоком смысле, идолы. Потому что «идол» по-гречески означает «образ», возможность, идея, воплощение. А где же там Субъект? Какое отношение к этому имеет субъект? Очень сложное отношение. То, о чем мы сейчас говорили, каким-то образом всегда предчувствовалось в метафизике, в гностицизме, Шеллинг говорил о темном пятне внутри Абсолюта, о том же, по-своему, говорил и Баадер. Темное пятно внутри абсолюта — это та самая песчинка, введенная в недра моллюска? Не совсем так. Это мифологема. Мы начали с того, что в бесконечной чистоте реальности есть завихрение. Мы вынуждены были искать, откуда это завихрение взялось. Шеллинг говорит о темном пятне в Абсолюте, но нас это не удовлетворяет. Почему в Абсолюте завелось темное пятно? Почему в этом прекрасном, все растворяющем, все снимающем Абсолюте есть какое-то темное пятно? Мы должны были это выяснить. И мы выяснили, что логика бесконечного есть отрицание конечного, т. е. бесконечное не может существовать иначе, как отрицая то, что не есть оно само. Конечно, здесь есть некоторая презумпция, но эта презумпция неизбежна, если существуем мы. Потому что мы есть воплощенный парадокс, воплощенный вызов гомогенности и чистоте. Мы, если хотите, и есть посланцы и свидетели того темного пятна в Абсолюте, о котором говорит Шеллинг. Но нам же надо постичь генезис того, каким образом бесконечное, парадоксально оставаясь самим собой, в то же время «не бесконечно», ограничено нами. И оказывается, что ограничением бесконечного является Субъект, который его ограничивает не ограничивая, ибо он то, чего нет, то, что полагается Невозможностью как свой предмет. Т. е. он как бы предмет некой ненасытной ярости, который никогда этой ярости не попадается на пути, но питает ее своим отсутствием. Не попадается до того момента, пока носитель ярости не обнаруживает этот отсутствующий предмет прямо у себя в сердце.

5. Кризис реальности и его троичное раскрытие

Сейчас мы в нескольких словах постарались описать архетипическую динамику кризиса, первого, абсолютного, безусловного кризиса, который сопряжен с самой реальностью как таковой. Из этого следует, что тот кризис, о котором говорят классические метафизики, кризис, возникающий на периферийных уровнях, в регионах манифестированной реальности, который они считают следствием удаленности от центра, на самом деле является интерпретацией, развитием этого первого кризиса. Мы считаем, что исходным пунктом нашего разговора должно быть признание фундаментального кризиса «бесконечного», благодаря которому полагается Субъект. Это изначальный кризис Реальности, воплощенный в самом факте свидетельствующего «Я». Но в том мироздании, которое мы знаем и воспринимаем, есть по крайней мере три конкретных кризиса, участниками которого мы являемся. Первый — это кризис бытия, бытия не как реальности, а бытия как первой точки, положенной внутри бесконечной возможности, как первой точки возможного проявления, как аристотелевской «возможности проявления», точки на белом листе бумаги. Это то бытие, которое делает возможным все остальное — ангелов, небеса, невидимые планы и т. д.

Второй — это кризис разума. Под разумом мы имеем в виду чистый логос, чистый нус, перворазум, который возникает вслед за этим бытием. Это второй пункт манифестации в эшелоне манифестаций.

Третий, непосредственно нас касающийся, — это кризис человека. Таким образом налицо три кризиса: кризис бытия, кризис разума (переведенный в более близкую плоскость — кризис сознания) и кризис человека.