Революция сна. Как менять свою жизнь ночь за ночью

Сон в доиндустриальные времена

До индустриальной революции люди не только относились ко сну по-другому, но и спали совершенно иначе. Во многих культурах не было принято спать один раз в сутки, как мы спим теперь. Большую часть человеческой истории ночной сон состоял из двух частей, между которыми был небольшой период бодрствования. Такой двухфазный сон был впервые упомянут в «Одиссее» Гомера, содержащей указание на «первый сон»{244}. Период бодрствования между двумя фазами мог длиться до нескольких часов. Отношение к этому времени было особенное, его ценили и чтили. Грег Джейкобс, специалист по изучению бессонницы из Массачусетского университета, сказал мне: «Такой сегментированный сон присущ практически всем млекопитающим, а также человеческим детям и старикам»{245}.

Роджер Экерч, автор книги «На исходе дня: История ночи» (At Day's Close), так описал это особое состояние между двумя частями сна: «Нужно было тушить пожары или варить эль в бочонке. Впрочем, большинство оставалось в постели и размышляло над сновидениями, увиденными перед пробуждением. В любое другое время суток не было такого уединенного периода темноты для того, чтобы обдумать свои свежие видения, для успокоения, одухотворенности и непреднамеренного обнаружения своих чувств»{246}. Это было время также и молитвы. В молитвенниках той эпохи имелся даже специальный раздел «Для проснувшихся ночью»{247}. Как отмечает Экерч, это считалось лучшим временем для зачатия ребенка: «В XVI в. один французский лекарь приписывал плодородие крестьян тому, что они занимаются сексом после „первого сна“, он считал, в это время они получают „больше удовольствия“ и „лучше получается“ зачать ребенка»{248}. Занимались ли неугомонные крестьяне сексом после варения эля или после чтения молитв и очищения души, история, к сожалению, умалчивает.

Итак, промежуток между двумя частями ночного сна был посвящен сексу, молитвам, чтению книг и ведению записей. Однако самым важным занятием на границе «между дневным и невидимым миром», по выражению Экерча, является осмысление сновидений: «Трудно вообразить, как сильно влияют сновидения на людей и их личные взаимоотношения. Их отголосок тает в считаные минуты, но иной раз запоминается на всю жизнь»{249}.

Тихое расслабление в эти особенные часы, лишенные отвлекающих дневных забот, позволяло людям осознавать тонкие материи и осмыслять те удивительные озарения, которые часто приходят в промежуточном состоянии между сном и бодрствованием. Эдгар Аллан По называл их «хрупкими изящными феями, которые не являются мыслями и которые, как я обнаружил, совершенно невозможно описать словами. ‹…› они возникают в душе ‹…› только когда она достигает абсолютного спокойствия ‹…› и когда границы мира бодрствования и мира сна размываются. Я могу видеть их только в последнюю секунду перед самым сном»{250}. Похожие феи вдохновляли многих писателей, в том числе и Роберта Льюиса Стивенсона, который описал волшебство этого короткого периода так: «Мне казалось, что жизнь началась заново, и во всей вселенной я не видел никого, кроме всемогущего Творца»{251}.

Глубокое уважение, с которым наши предки относились ко сну и сновидениям, особенно поражает, если задуматься, насколько тяжело было спать в те времена! Сегодня нам мешает спать техника, работа, хаос и суета современной жизни. Предкам досаждали более приземленные вещи: шорохи, запахи и суета. Кроме того, в те времена было не редкостью на ночь загонять скот и птицу в дом – то есть люди спали с ними в одной комнате (все еще полагаете, что ваш партнер мешает вам ночью?). Еще никто не изобрел ни плотных штор, ни светонепроницаемых жалюзи, ни генераторов белого шума, ни даже лавандовых саше. Экерч описывает условия жизни на границе XVII–XVIII вв. так: «В некоторых домах ‹…› жило столько мышей и крыс, что стены и стропила, казалось, вот-вот рухнут под их весом ‹…› Некачественно построенные дома представляли собой какофонию различных звуков: ссохшиеся доски, скрипящие половицы, хлопающие на сквозняке двери, разбитые окна и завывание ветра в дымоходах»{252}.

И хотя современные консультанты по сну не упоминают этот факт в своих рекомендациях, но коллективный сон выполняет важную социальную функцию{253}. Сон был, по сути, совместным мероприятием, способом семейного единения. Как рассказала мне Кэрол Уорсман, профессор антропологии Университета Эмори, «совместный сон дает чувство безопасности, защищенности и близости, которое нужно человеку в любом возрасте»{254}.