Революция в Иудее

Что за человек был Варавва? В самом позднем из Евангелий, от Иоанна, он назван «разбойником» (по-гречески «лестес»), но, как мы уже видели, этим словом часто именовали борцов за свободу из еврейского Сопротивления (как и вообще борцов за свободу на всем протяжении мировой истории). Более ранние Евангелия достаточно ясно дают понять, что Варавва был мятежником. Матфей даже почтительно именует его «выдающимся заключенным» (по-гречески «эпистемос», неверно переведенное в некоторых версиях как «пресловутый»[103]).

Наше исследование сократило разрыв между этими двумя фигурами, Иисусом из Назарета и Иисусом Вараввой. Мы начали с двух людей, бесконечно далеких друг от друга. Иисус был фигурой неземной, ангельской, чье царство не от мира сего, мессией, отвергавшим концепцию победы в бою, человеком, чьей целью было умереть на кресте, и считавшим римскую оккупацию Иудеи частностью, не стоящей внимания. Варавва был бандитом, разбойником, бессердечным насильником, готовым бороться со злом посредством зла.

Но теперь мы способны оценить фигуру Вараввы более справедливо. Будучи членом движения еврейского Сопротивления, он был вдохновлен интернационалистскими, демократическими взглядами библейских пророков и практической реализацией этих взглядов реформистским фарисейским движением, обладавшим долгой историей сопротивления любому виду тирании. Будучи выдающимся лидером и человеком, Варавва был, вероятно, раввином, подобно вождям зелотов Иуде Галилеянину и Цадоку. Он боролся против жестокого и ненасытного врага, доведшего гордый народ до последних степеней унижения и страданий. Он сражался против конкретного римского прокуратора, Понтия Пилата, чьей политикой с момента вступления в должность была опытная проверка того, как далеко можно зайти в оскорблении религиозных чувств евреев.

Фигуру Иисуса нам также пришлось подвергнуть радикальному пересмотру. Мы убедились, что его «неземной» образ весьма обманчив и вводит в заблуждение. Что он вовсе не был безразличен к римской оккупации Святой земли. Что его миссия к своему народу состояла в том, чтобы спасти его от бедствий и унижения, которые народ был вынужден терпеть под игом римлян, и дать ему возможность исполнить предназначение народа Божия.

Иисус также не был обычным мятежником, а был пророком, вдохновлявшимся высоким идеалом исполнения грозного пророчества Захарии и стремившимся изменить ход истории не только для Израиля, но и для всего человечества. А кроме того, что он был пророком, Иисус был еще и царем-мессией, полным решимости править своим земным царством в духе своих предков Давида и Соломона. Одновременно он был и раввином, чья жизнь и взгляды были тесно связаны с прогрессивной религиозной партией его времени, фарисеями, методы и принципы которых он использовал в своих моральных и духовных поучениях.

Он вызвал смертельную ненависть властей: римлян, обладающих военным могуществом, проримской партии иродиан и саддукеев с их идолопоклонством перед Книгой, Храмом и Священством и с их компромиссом с властью Рима.

После смерти Иисус попал в руки людей, которые не понимали ни его целей, ни его внутренней жизни. Они отрезали его от его корней и превратили его в ангела-неудачника, а в итоге — в объект поклонения. Сделано это было в интересах философии, отрицающей земной мир, которую сам Иисус бы возненавидел. Это превращение было частью компромисса с той самой силой, на которую он нападал, рискуя жизнью, и приспособления к этой силе. Ибо в результате парадокса, который Иисус хорошо бы понял, философия, отрицающая земной мир, есть всегда капитуляция перед ним, а единственной философией, бросающей вызов земным властям и ведущей против них бой, является философия, земной мир утверждающая.

Таким образом, Иисус и Варавва значительно сблизились. Они оба люди Сопротивления, оба фарисеи, оба раввины. Поэтому невольно задумываешься — а не знали ли они друг друга? Не были ли их жизни каким-то образом связаны? Не было ли сотрудничества между их движениями? Случайным ли совпадением стало то, что их мятежи произошли в Иерусалиме в одно и то же время и что они вместе оказались в тюрьме Пилата? Или же они на самом деле были двумя вождями одного и того же движения?

С. Г. Ф. Брэндон полагал, что именно так и обстоит дело. Он писал (в 1968 г.): «Совпадение… атак Иисуса в Храме с неким мятежом в том же городе, который римским войскам удалось подавить не без потерь, должно несомненно рассматриваться как многозначительное. Иерусалим был городом маленьким, и трудно поверить, чтобы эти два потрясения не были тем или иным образом связаны, пусть даже только в глазах властей… А не могли ли оба движения, происходящие в одно и то же время, быть связаны также общими принципами и целью?»[104]