Революция в Иудее

И главнейшая дихотомия эллинистического христианства состоит в расколе между человеческим и божественным. Еврей верит, что создан «по образу Божию» (Быт., 1:27), и при этом не может представить себе какой-либо образ Бога. Истина в том, что евреи видят цель религии не в том, чтобы стать богами, а в том, чтобы стать настоящими людьми. Относиться к своему человеческому облику как к шлакам, от которых душа должна очиститься, было бы оскорблением Всевышнего как создателя.

Попытки доказать, что из позднейшей христианской доктрины воплощения вытекает санкция для гуманизма, не выдерживают критики. В воплощении Бог не становится плотью, чтобы по-настоящему стать человеком, например, чтобы участвовать в семейной жизни или зарабатывать себе на хлеб, «оскверняя руки» деньгами. Напротив, он воплощается для того, чтобы дать пример того, как умерщвлять плоть, подвергаясь распятию, садомазохистской пытке, которой должно подвергнуться все человечество, если желает быть спасенным, как бы соучаствуя в Его жертве, принесенной за него.

Воплощение не есть прославление плоти, но ее величайшее унижение. Единственный сын Божий подвергается крайнему унижению нисхождения в мир материи, осквернения себя плотью, чтобы спасти немногие избранные души (избранные не по достоинству, а по произволу милости Божией) от порчи — порчи быть человеком.

В фарисейском иудаизме — совершенно иная доктрина воплощения: она гласит, что все человечество в целом есть воплощение Бога и что цель человечества состоит в том, чтобы вырабатывать все возможности этого воплощения, а не уничтожать их посредством принесения в жертву самих себя.

Поэтому дуализм рассказа о Варавве с его разделением духа и плоти симптоматичен для дуализма эллинистического христианства, отчаявшегося в человеческой природе и неспособного воплотить идеал объединения всех человеческих импульсов в целостную личность.

* * *

Иисус был добрым человеком, попавшим в руки язычников. Я хочу этим сказать, что он попал в руки тех, кто не понимал, что превратить его в бога означало умалить его. Он попытался установить Царство Божие на земле — и потерпел неудачу. Но смыслом его жизни была эта попытка, а не ее провал. Как еврей он боролся не против некого метафизического зла, а против Рима. Однако движение, отрицавшее его жизнь, обожествив его самого, ложно изобразило Иисуса противостоящим народу, который он любил всей душой и ради которого боролся. Совершенно логичным результатом стало то, что это движение, позднейшее христианство, успешно приспособилось к Риму, поладило с ним и стало официальной религией той самой империи, которая распяла Иисуса.

Приложения

Приложение 1 Эпизод с Вараввой в четырех евангелиях

На всякий же праздник отпускал он им одного узника, о котором просили. Тогда был в узах некто, по имени Варавва, со своими сообщниками, которые во время мятежа сделали убийство. И народ начал кричать и просить Пилата о том, что он всегда делал для них. Он сказал им в ответ: хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского? Ибо знал, что первосвященники предали его из зависти. Но первосвященники возбудили народ просить, чтобы отпустил им лучше Варавву. Пилат, отвечая опять, сказал им: что же хотите, чтобы я сделал с тем, которого вы называете Царем Иудейским? Они опять закричали: распни его. Пилат сказал им: какое же зло сделал он? Но они еще сильнее закричали: распни его. Тогда Пилат, желая сделать угодное народу, отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие.

Мк., 15:6–15. (Это самый ранний рассказ об эпизоде с Вараввой; он написан около 70 г. н. э. в Риме.)