Революционер на паровом ходу

К его удивлению и несказанной радости именно с центральной трибуны вещали ораторы, которых Карлу было приятно послушать. Всё это были люди, безусловно, прекрасно образованные. И умевшие непротиворечиво логично объяснить всё на свете. Карл погружался в уже привычную ему картину рассуждений о бездарном правительстве, что оторвалось от народа и не замечает, как многократно всеми порицаемые коррумпированные чиновники расхищают абсолютно все блага, достающиеся от доброжелательных пришельцев. Как преступный режим скрывает истинное положение дел от доверчивых небесных друзей. И что только всеобщее восстание в форме простого гражданского неповиновения даст пришельцам сигнал, о том, что их водили за нос. И тогда они, разумеется, лишат кучку зарвавшихся обманщиков своей поддержки, и тем не останется иного, кроме как уйти в отставку. С нарастающим удовольствием слушал он, что пора свергнуть эту беззаконную власть и установить власть справедливую. Что закономерно приведёт к уменьшению поборов, росту производства, а через это благосостоянию всего общества в целом и каждого в отдельности. Вот это было ему по душе.

Чтобы без всяких там экспроприаций.

Исключительно через мирный протест.

С этим он был согласен безоговорочно. От этих умных слов все становилось просто и понятно.

Где-то за спиной Карла послышалось волнение. Он завертел головой, пытаясь разглядеть причину. Возгласы возмущения расходились будто волны по площади, а их источник приближался к трибуне.

Это был бургомистр.

Бургомистра Карл узнал лишь по парадному мундиру давно устаревшего, нелепого кроя, сохранившегося с незапамятных времён, как дань традиции. Шею бургомистра украшала массивная цепь. Злые языки поговаривали, что она вовсе не золотая, а из меди, начищенной соком редьки до золотого блеска. А драгоценное золотце, давно уже улетело на звездолёт пришельцев в трюме очередного дискострата.

Бургомистр шёл не один. Его сопровождал какой-то чиновник, вероятно секретарь. У всех прогрессивных политических деятелей уже давно на таких должностях служили женщины. Бургомистр же называл себя человеком старой закалки, и своё почтение к давним традициям ставил себе в заслугу. Оппоненты же то же самое ставили ему в вину, называя ретроградом в лучшем случае, и женоненавистником в худшем. Похабные шуточки о роли секретаря слышались с разных сторон. Пара сопровождавших бургомистра городовых, хоть и выглядели грозно в своих парадных кирасах, но заткнуть рты всем насмешникам не могли. И, чтобы не уронить собственную самодовольную важность, вынуждены были делать вид, что ничего не происходит.

Бургомистр, между тем, невзирая на насмешки, пробрался до трибуны и взобрался на неё. Никто не решился ему помешать.

– Граждане! – обратился он к толпе. – Вы же за то, чтобы каждый мог сказать своё мнение? Так выслушайте и моё.

– Долой! – крикнул кто-то из задних рядов.

– Пусть говорит! – раздались голоса. – Он прав, у каждого есть право сказать.

– Граждане! – вновь обратился бургомистр. – Прошу вас всех выслушать меня. Это недолго. Просто выслушайте, ничего больше я не прошу.

Толпа притихла.

– Вы хотите, чтобы жизнь стала лучше, – обратился бургомистр к людям. – Но посмотрите, магазины закрыты, встаёт транспорт, ведь по иным улицам не проехать, как вот по этой площади. Уже начали забивать окна досками, боясь, что их разобьют. Видите, бунт не делает жизнь лучше. Чтобы жизнь стала лучше, надо строить. А бунт только разрушает…

– Долой! – неожиданно вновь крикнул кто-то.

Но крик не подхватили.

– Граждане, – вновь произнёс бургомистр. – Земляки… Прошу, умоляю вас…

Он грузно опустился на колени и простёр руку над толпой.

Ещё миг, и люди подчинились бы.

Но тут откуда-то сбоку прилетел камень. По воле случая он ударил старого бургомистра точно в висок. Тот покачнулся и упал.

– Убили! – раздался истошный вопль.

Толпа отпрянула. Секретарь бросился к телу. Городовые выхватили короткоствольные револьверы-бульдоги. Раздался грохот выстрела. Карл опрометью бросился с площади.

Глава IX – Ночь свободы

Когда поздним вечером, в его магазинчик постучали условным стуком, Карл бросился к двери и, распахнув её, схватил Розу за руки. И не мог отпустить.

– Как я волновался за Вас, – молвил он. – Знаете, я сегодня был на площади. Искал Вас там.

– Карл, – сказала она рассудительно. – Прежде позвольте нам с Эрхардом войти.

– Ах, да, – отступил он. – Простите мою бестактность. Эрхард, прошу и Вас.

Он пропустил их. Затем выглянул за дверь. Сколь можно было заметить, на улице в этот поздний час было пусто. Фонари нынче никто не зажигал. Карл затворил дверь и обернулся к своим гостям.

– Я был там, на площади, – сказал он, спускаясь к ним. – До самого убийства. Это было ужасно. Там есть люди, которые готовы на крайности.

– Да, режим готов идти до конца в своей борьбе с народом.

– Да при чём здесь режим, Эрхард? – воскликнул Карл. – Я говорю о неразумных сторонниках революции. Ведь кто-то же швырнул тот роковой камень?