Революционная Россия и военный вопрос: от Севастополя до Цусимы

Известным своеобразием отличались взгляды Л.Д. Троцкого, считавшего, что война стала следствием попыток российского правительства «объединить общество и народ вокруг самодержавия, как охранителя могущества и чести России, создать вокруг царизма атмосферу преданности и патриотического энтузиазма». Власти пытались отвлечь общественное внимание от внутренних проблем, «изображая врага коварным, трусливым, жадным, ничтожным, бесчеловечным». Однако «расчеты самодержавия оказались неверными», конфликт с Японией «представил царизм во всем безобразии его внутренней и внешней политики - бессмысленной, хищной, неуклюжей, расточительной и кровавой»[598]. На деле война «форсирует естественный процесс разрушения самодержавия», служит развитию в обществе критических настроений. Оппозиционный дух проникает и в военную среду: «Настроение армии всего меньше способно окрылять правительство уверенностью. За последние годы было много тревожных симптомов: армия ропщет, армия недовольна, в армии брожение». По этой причине Л.Д. Троцкий считал, что социал-демократам необходимо усилить работу в вооруженных силах, «чтобы к моменту решительного выступления массы армия отрезала свою судьбу от судьбы самодержавия»[599].

Более осторожны в оценках значения и последствий русско-японского противостояния были меньшевики. Осуждая захватническую войну, они не готовы были принять радикальную позицию В.И. Ленина и его сторонников. Ю.О. Мартов объяснял это нежеланием, чтобы «война закончилась возложением на Россию тяжелых жертв и чтобы свобода была принесена русскому народу на японских штыках»[600]. Вместе с этим меньшевики, в отличие от части либеральной интеллигенции, отказались от поддержки царского правительства. С неудачным исходом войны они также связывали надежды на масштабные социально-политические перемены в России. Ю.О. Мартов считал, что война обострила противоречия между буржуазией и самодержавием, усилила кризисные явления в стране[601]. Ф.И. Дан предполагал, что бедствия, приносимые войной, могут ускорить крушение прежнего несправедливого строя: «Быть может, близится уже день, когда из-под груды обломков старого, разъеденного гнетом и эксплуатацией общества, начнет вставать новый, более счастливый порядок, который принесет, наконец, трудящимся классам освобождение от всех цепей рабства, насилия и угнетения»[602].

Федор Ильич Дан

Русско-японская война стала поводом к развертыванию социал-демократами широкой агитационной кампании, призванной показать рабочим и солдатам ее грабительский, антинародный характер. Листовка московского партийного комитета, вышедшая в начале кампании, объясняла причины военного конфликта двух стран «спором хищнических жадных свор капиталистов и правительств»: «русский крестьянин должен убивать японского рабочего, японский бедняк по миру пустит детей русского пролетария, чтобы на их трупах бесновались разжиревшие капиталисты, еще более разбогатело и окрепло эксплуатирующее рабочие массы правительство»[603]. Авторы другой прокламации находили историческую аналогию с Крымской кампанией, итогом которой был «севастопольский крах, когда все могущество императорской самодержавно-полицейской России оказалось на поверку мыльным пузырем». Несмотря на реформы Александра II, Россия сохранила самодержавие, «свой самый страшный порок», что определило вовлечение страны в новую захватническую войну[604]. Прокламации разъясняли, что «царь затеял войну с Японией» и «в корень разорил русский народ»[605]. Внутреннее положение России характеризовалось как общественно-политический кризис, разочарование различных социальных групп, в том числе и военных, в самодержавном строе: «Царское правительство ненавистно всем. Теперь и во флоте, и в армии ропот и недовольство, матросы и солдаты присоединяются к народу»[606]; «Только и осталось у правительства надежды на солдат. Но и солдаты, наконец, стали понимать, за что борется народ»[607].

Неудачи армии на фронте создавали новые основания к критике власти. Листовка петербургской партийной организации утверждала, что падение Порт-Артура является свидетельством глубокого всестороннего кризиса самодержавия. Царское правительство тщательно пытается скрыть от общественности настоящее положение дел: «войска пухнут и мрут от голода и холода, тогда как генералы, чиновники и поставщики армии набивают себе карманы награбленными у народа деньгами». Когда вся правда о войне откроется - «наступит конец самодержавию»[608]. Антиправительственные прокламации активно распространялись на призывных пунктах[609]. Социал-демократы также имели организации в городах Сибири, располагавшие типографиями[610]. Это позволило в 1904-1905 гг. повлиять на общественно-политические настроения в воинских гарнизонах, а агитационные материалы с маршевыми эшелонами достигали фронта.