Революционное самоубийство

Совсем скоро, когда встреча памяти Малькольма завершилась и Сестра Бетти покинула Сан-Франциско, мы узнали, что в тот день оружие у «Бумажных пантер» было не заряжено. Он так и ходили с бесполезными пистолетами и в аэропорту, и перед редакцией «Рэмпартс». Получалось, что мы сдерживали полицию одни. У этих парней не было даже патронов. Когда я сам расспросил Бэлларда об этом, он не стал ничего отрицать. (Через несколько недель мы подъехали в Сан-Франциско, где у «Бумажных пантер» были свои дела. Мы предъявили им ультиматум: либо они сливаются с нами, либо меняют название, либо распадаются. Они отказались от всех вариантов, так что мы на них набросились. Я выбрал себе противника и ударил его в челюсть. Драка была непродолжительной и закончилась спустя несколько мгновений, когда кто-то выстрелил в воздух и начали собираться люди. После этого «Бумажные пантеры» все-таки сменили свое название.)

После столкновения с полицией у редакции «Рэмпартс» мы вернулись в «Черный дом» и отдохнули, пока не пришло время отправляться на собрание, посвященное памяти Малькольма. Собрание проходило в Общественном центре «Хантерс поинт» в одной из бедных негритянских общин Сан-Франциско. Мы больше не увидели Сестру Бетти, хотя она хотела встретиться с нами. «Бумажные пантеры» украли ее. Они заверили Сестру Бетти в том, что мы тоже будем присутствовать на собрании. Они сопровождали ее на собрание, пока мы обеспечивали безопасность. Предполагалось, что мы будем выступать, но Кенни Фриман из Движения за революционные действия, мастер всяких церемоний, не дал нам слова.

По пути из «Черного дома» на собрание Элдридж ехал в одной машине со мной. Он спросил меня насчет своего вступления в «Черные пантеры». Его просьба удивила меня. Я уже перестал надеяться на то, что он когда-нибудь к нам присоединится, поскольку он не выказывал никакого интереса к этому, а я никогда не пытался завлекать людей в нашу партию назойливыми уговорами. Главное, чтобы они услышали о программе, дальше выбор был за ними. Но Элдридж был себе на уме. Совершенно ясно, что он принял решение о вступлении в нашу партию задолго до того, как мы поехали в офис «Бумажных пантер» обсуждать организацию эскорта для сопровождения Бетти Шабаз.

Мое удивление быстро перешло в удовольствие. У Элдриджа были навыки, которых нам с Бобби недоставало и которые были необходимы для выполнения нашей программы. Элдридж был вдохновленным писателем, вдобавок прошлый опыт превратил его в сильного духом товарища, готового к суровым испытаниям, которые ждали нас впереди. Я не строил догадок насчет Элдриджа, хотя в нашей беседе проскальзывало что-то, поражавшее меня. И вообще наш диалог довольно долго оставался бессмысленным. Элдридж упорно продолжал называть меня Бобби и постоянно твердил, что «этот Ньютон здорово их вздул». Как-то раз, незадолго до памятной поездки в Сан-Франциско, меня пригласили на разговор. Встреча была назначена на аллее для гуляния в парке Прово, в Беркли. Но вместо себя я послал туда Алекса Папиллона. Непонятным образом журналист принял его за меня, хотя Алекс и сказал, что это я прислал его. Что еще больше запутало дело, так это то, что Элдридж принял Алекса за Бобби Сила. У Алекса был с собой пистолет, и каждый раз, высказывая какое-нибудь решительное утверждение, он похлопывал рукой по своему пистолету. Алекс стал известен как «пантера, похлопывающая по пистолету». Я толком не знаю, как Элдридж разузнал об этом случае. Возможно, он сам был там. Как бы то ни было, лично для него парнем с пистолетом был Ньютон. Поэтому пока мы ехали с ним в машине, он все время повторял фразу «Ньютон точно их вздул», припоминая ту фантастическую речь. Я был настолько удивлен, услышав все это, что не стал возражать, и решил посмотреть, как долго Элдридж будет налаживать с нами отношения.

На мой взгляд, желание Элдриджа присоединиться к нам вызревало постепенно, росло медленно. Это происходило и на собрании, где обсуждался вопрос охраны Бетти Шабаз, и в парке Прово, и перед редакцией «Рэмпартс». Теперь я вижу, что Элдридж и не собирался помогать чернокожим, он просто искал для себя ярко выраженный символ мужественности. В то время нас многие неадекватно воспринимали, полагая, что наша партия пыталась всего лишь обрести свое мужское лицо. На самом деле все было с точностью до наоборот: партия действовала именно так, как она действовала, потому что мы были мужчинами. Мало кто чувствовал эту разницу. Что касается Элдриджа, то на данном этапе своей жизни он пробовал раскрыть в себе мужчину. Принятая в партии униформа, пистолеты, уличные мероприятия — все это служило дополнением к образу силы. Так что Элдридж ушел из Организации за афро-американское единство и из «Бумажных пантер» и присоединился к нам в конце весны 1967 года.