Революционные народники. Книга для учащихся старших классов

Путь, на который увлекала «Народную волю» как логика развития ее методов борьбы, так и слабость массового движения в эти годы, привел к открытому и полному отказу от пропагандистской работы среди крестьян. Газета общества высказалась по этому поводу весьма категорически: «Организация крестьянских сил не входит в наши расчеты». Более того, крестьянское движение, по мнению автора статьи, способно «в минуту действия породить не более как хаос и анархию».

На какие же силы рассчитывали революционеры теперь, отказавшись от пропаганды в народе и уповая на фантастическую идею политического заговора? Ответ на этот вопрос дает свидетельство тогдашнего военного министра Ванновского. Он писал:

«Начиная с 1880 – 1881 гг. усилия революционеров главным образом обратились на распространение противоправительственной пропаганды среди армии, и в особенности среди офицерского ее состава…»

Действительно, именно на армию, точнее на офицерство, было обращено основное внимание народовольцев вскоре после 1 марта 1881 г.

Член уже упоминавшегося военного центра поручик Рогачев в начале 1882 г., взяв двухмесячный отпуск, объезжает Москву, Орел, Смоленск, Витебск, Ригу, Митаву, Вильно, пытаясь создать здесь местные военные группы. Позже, в показаниях на следствии, Рогачев отметил ту особую легкость, с которой ему удалась его миссия:

«Всюду, где мне случалось бывать, офицеры сами шли навстречу нашим желаниям; иногда достаточно было сказать 2 – 3 слова, чтобы человек согласился вступить в партию».

Народовольческая пропаганда проникла в военные училища: Константиновское, Александровское, Омскую военную гимназию и другие. В них, как и в армейских частях, нередко находили при обысках прокламацию «Исполнительный Комитет офицерам русской армии».

И вновь – интереснейшая и поучительная перекличка поколений революционеров России: декабристов и народников. Их, стоящих друг от друга достаточно далеко, внезапно сближают надежды на армию как на основную движущую силу революции. Дело не в том, что два поколения революционеров России разделяет около шестидесяти лет. Дело в том, что за эти годы опыт декабристов был тщательно проанализирован. Критике в первую очередь подверглось подчеркнутое нежелание деятелей 14 декабря опереться в ходе революционного выступления на народные массы, упование лишь на армию. И вот теперь, много лет спустя, после яростных споров, выстраданных теорий, та же проблема: военная или народная революция. Означает ли это, что освободительное движение в России в начале 1880-х гг. было отброшено на 60 лет назад?

Конечно, нет. В.И. Ленин писал о борьбе народовольцев:

«…Движение привело к отчаянной схватке с правительством горсти героев…»[48]

Их действительно была горсть. Стоило правительству арестовать большинство деятелей Исполнительного Комитета, как оказалось, что опора партии и в городе, и в деревне чрезвычайно слаба. Вся сила «Народной воли» заключалась в этих 30 – 40 молодых людях, обладающих исключительными нравственными качествами, смелостью, готовностью к самопожертвованию. А дальше проявилась закономерность, при которой сужение круга борцов – при узкой социальной базе революционного движения – приводит к утопическим, судорожным надеждам на армию, военную революцию.

Правда, народовольцы, обращаясь к офицерам, не забывали и о солдатах. Листовка «К русским солдатам» по своему построению и по языку отличается от прокламаций, обращенных к офицерам.

Прокламация призывала солдат не слушаться царя, если он призовет идти против народа. Ведь народ поднимется против правительства, потому что разорен податями и поборами, отдан в руки становых и урядников. Заканчивалась прокламация указанием-просьбой «быть на страже, дабы вовремя помочь народу».

Постепенно народовольческая пропаганда отступала из центральных областей России на юг страны. Опорными пунктами становятся Одесса и Николаев, где обосновались главные организаторы движения: член Исполнительного Комитета В. Фигнер, лейтенант флота Буцевич, а также подполковник М. Ашенбреннер. О последнем с особой теплотой отзывались все товарищи. В. Фигнер вспоминала: