Резьба по идеалу (сборник)

Я уже без малого тридцать лет отпуск провожу в Крыму, в Коктебеле. То, как Коктебель меняется – это отдельная история, но в десятке километров от знаменитого поселка есть куда менее знаменитый, называется – Орджоникидзе. Он угасает, пропадает; это был закрытый городок в семь-восемь пятиэтажек, где прежде жили и ударно трудились работники расположенного в соседней бухте секретного завода по производству торпед. Ненужный завод стал руиной, стекла в окнах корпусов повыбиты, заборы запретзоны повалены, торпеды давно распродали кому ни попадя, былые сотрудники, оставшиеся не у дел, стареют и спиваются, молодежь разбегается либо дичает без работы… И тем не менее в прошлом, 2008 году, догуляв по степи до этого самого Орджоникидзе, близ ветшающего причала я увидел на стене старого, еще с советским гербом, пакгауза кем-то мастерски вырезанное новое громадное деревянное панно, барельеф. Надпись: «Теночтитлан, 1520». Под надписью изображены две группы: слева в доспехах красавец Кортес со своими идальго гордо смотрит на туземцев. Справа сидит, скрестив коленки, мрачный император ацтеков Монтесума, вокруг него сгрудилась унылая свита. И все аборигены взасос курят индейские трубки, безрадостно размышляя, как дальше жить. Ну, мы помним, что сделал Кортес с Монтесумой и Мексикой, да? Так вот под курящими идет вторая надпись: «Минздрав предупреждает: курение опасно для вашего здоровья».

Я стоял на солнцепеке на повороте пустынной улочки и хохотал минуты две. А потом понял, что это не просто остроумно – а еще и греет душу. Потому что, во-первых, пока такие цветы распускаются среди мерзости запустения, ничто еще не потеряно. И во-вторых, потому, что в мягкой, озорной, совсем не высокопарной и абсолютно не оскорбительной форме послан совершенно верный сигнал: если вашим домом хотят завладеть чужаки, вам, чтобы спастись, надо не на улицах с сигаретами, бутылками пива, лозунгами и ножиками колобродить, но изживать собственные вредные привычки, как бы они ни укоренились.

Такой сигнал – тоже ведь управление историей. То самое, которому дай Бог удачи.

Апрель 2009

(Дополнение от 16.12.2016: В сентябре этого года снова был в Крыму и убедился: Орджоникидзе воскрес. Всплеск турбизнеса, расцвет новеньких мини-отелей, маленькие и не очень маленькие кафешки на каждом шагу. Малышней и счастливыми родителями переполнен уютнейший песчаный пляж мелководной, будто ее специально для детей делали, бухты… Пьяных стариков на асфальте теперь и в помине нет. Все местные полные надежд на скорое восстановление экспериментальной базы на дальнем мысу и возвращение рабочих мест.)

Зачем Конфуцию родители

Дети мои, сребролюбие ведет к идолопоклонству, ибо в соблазне серебра называют богами тех, кто не есть Бог, а тот, кто имеет серебро, в безумие впадает.

Завещание Иуды, четвертого сына Иакова и Лии. XIX.1

1

Бюрократия возникает всегда и везде, где и когда перед обществом встают проблемы, требующие быстрых решений и напряженных общих усилий. Но специфическая для данного общества культура накладывает мощный отпечаток на то, каким образом высшая государственная власть держит свою бюрократию в узде.

Бюрократия подминает общество и государственную власть тогда, когда арсенал средств для ее обуздания в культуре иссякает.

Различные ландшафты и порожденные ими различные системы хозяйствования порождают принципиально различные цивилизации.

Там, где нет насущной необходимости налаживать диалог с природой многоголосьем, то есть множественным организованным трудом, общество развивается в сторону формирования мелкого семейного хозяйства, затем – индивидуальности, интенсивного товарно-денежного обмена, выборности, полисной или какой-либо подобной демократии. Там, где необходимость масштабного объединения усилий есть, неизбежно возникает мощный государственный сектор экономики, а следовательно – многочисленный и разветвленный аппарат чиновников, то есть бюрократия.

Стремительное развитие чиновничьего аппарата в древних государствах было вызвано колоссальным объемом дел, которые должны были исполняться в интересах общества, но в исполнении которых отдельный человек не был заинтересован, потому что никакой личной выгоды, никакого индивидуального барыша от их исполнения не ожидалось. Дел, исполнение которых нужно было всем вместе, но никому в отдельности.