Резервисты

Ночь эту мне никогда не забыть. Сашка я сменил в десять вечера, все было как обычно. Внизу патрулировали Давид с Ашером. Луна не выходила из-за облаков, вокруг поднимался легкий туман. Я внимательно смотрел по сторонам, думая о том, как вернусь к жене с дочкой. Дочке уже исполнилось два года, а я все не мог осознать, что у меня есть дочь, я даже достал ее фотографию, хотя в темноте не смог ничего разглядеть.

Этих двоих на дороге я засек метров за сто. Они шли не скрываясь, держа в поднятых руках документы. Один из них повторял слово «доктор». «Не стреляйте! Нам нужен доктор!» — громко кричал он. Как только я их заметил, сразу предупредил Давида и Ашера внизу.

Дальше все завертелось с бешеной скоростью. Я прицелился в одного из палестинцев. Но второй вдруг вцепился в «М-16» Давида, а первый выхватил откуда-то из-за спины пистолет и выстрелил Ашеру в лицо. Как Давид получил следующую пулю, я не видел. За секунду до того, как мой палец нажал на спусковой крючок, красная точка лазерного целеуказателя мазнула по подоконнику амбразуры передо мной и исчезла. Выстрел грохнул через мгновение после того, как я бросился на пол с воплем «Акпаца!!!».[20] Слишком поздно… Террористы уже ворвались в казарму, где спали свободные от караула. Внизу загрохотали автоматные очереди. Я лежал за бетонной стенкой, не зная, что делать. От лаза вниз и от пристроенной деревянной лестницы меня отделяло два метра открытого пространства, красная точка гуляла на стене перед глазами, словно говоря: «Давай, попробуй!» Внизу гибли мои товарищи, а я ничем не мог им помочь. Направив вниз «М-16», я сделал несколько выстрелов в лаз, только чтобы показать, что я жив. Тут же грохнул ответный выстрел, на меня посыпались обломки стоявшей на полке «Моторолы», сбив на пол фотографию дочери. Время замерло, я смотрел на медленно планирующую на пол фотографию и понимал, что ради этого маленького человечка я не могу заставить себя броситься вниз и погибнуть вместе со всеми, не могу… Из этого состояния меня вывел визг рикошетивших от бетонной стенки пуль, снайпер снова открыл огонь. Одна ощутимо ударила в заднюю пластину бронежилета, но керамика выдержала.

Не помню, сколько времени я лежал там, плача и размазывая по лицу бетонную крошку. Давно исчезла красная точка на стене, смолкли выстрелы. Наконец, на негнущихся ногах, я спустился вниз. В казарме стоял запах пороха, все было почти таким же, как полтора часа назад, кроме одного — живых там больше не осталось.

Я не помню, как достал резервную рацию и доложил, как обошел всех, проверяя пульс, в памяти остался только вылетевший из тумана «Хаммер» командира батальона, за ним переливались в ночи мигалки машин «Скорой помощи».

Моя жизнь остановилась на этой ночи. Я должен был погибнуть вместе со всеми.

Комбат облазил всю территорию и не захотел со мной разговаривать. Следователь военной полиции разглядывал меня брезгливо, как дерьмо, хотя сам он наверняка рисковал жизнью только за рулем, превышая скорость. Прямо меня никто ни в чем не обвинял. Им все было понятно и так. Жена Ашера набросилась на меня во время похорон и исцарапала все лицо, комбат и остальные офицеры смотрели таким взглядом, что больше ни на чьи похороны я не пошел. Жена Хаима постоянно звонила мне и спрашивала, как ей теперь жить, с пятью детьми на руках, почему я остался жив, а не он? Однажды я не выдержал и расколотил мобильник об асфальт прямо посреди улицы.

Было проведено расследование, о результатах мне, естественно, никто не сообщил. Армия вообще забыла о моем существовании. Я начал пить. Спать я не мог уже давно, лица ребят мерещились мне на улице, в толпе прохожих, в стеклах машин. Меня уволили с работы. Затем убежала жена, забрав дочку. Я пил все больше, потом ушел из дому, жизнь напоминала разваливающийся автомобиль, несущийся под откос. Не знаю, как я оказался в этом полуразрушенном доме, все, что у меня осталось, — это полбутылки дрянной водки да купленный после дембеля шестнадцатизарядный «иерихо-941», зажатый в потной руке…

23.2.2004

Инспектор израильской полиции Моше Мизрахи встал «не с той ноги», он всегда просыпался не в духе после ночной смены. На этот раз его разбудил запах горелого кускуса. Жена умудрилась спалить его любимое блюдо!

Мизрахи орал на жену так, что соседи начали выглядывать из окна. Еще бы, эта дура совсем готовить разучилась!