Режим черной магии

— Дженкс, — прошептала я и почувствовала, как Пирс отпускает линию и убирает свой круг. Ветерок нового дня вместе с запахом горелого шевельнул мне волосы, и я стала искать яркий блеск крыльев пикси. За пределами круга Пирса показались дорожки золы — там, где начало действовать заклинание, — но сад остался зеленым. Послышались жалобные стоны, и у меня защемило сердце.

Где Дженкс?

Я вздохнула, всхлипывая, а Пирс присел возле меня, здоровой рукой смахивая мне слезы.

— Рэйчел, — сказал он, и рука его была влажной, когда он помогал мне встать. — Сейчас придет более серьезная беда. Лучше бы встретить ее стоя.

Я оцепенело позволила ему поставить меня на неверные ноги.

— Дженкс! — крикнула я.

Господи, я их убила?

Вырвались из пня крылья пикси, я отпрянула, чуть не упав в обморок от радости. Живы. Здоровы. Все живы, никто не ранен.

Но когда они вылетели в сад, раздались вопли ужаса. Я похолодела. Блин, они убивают сбитых фейри!

— Дженкс, не надо! — крикнула я. — Бой окончен! Прекрати! Черт тебя возьми, перестань! Не убивай!

Дженкс опустился на верхушку пня, таща за собой мрачного фейри. Он с омерзением повернулся ко мне, держа клинок возле шеи беспомощного воина. Глаза у фейри вылезали из орбит, на ноги налипла мерзкая гуща — остатки крыльев.

— Дженкс! — взмолилась я, и пикси с мрачным видом перехватил клинок и без всякой показухи с тяжелым стуком врезал предводителю роя рукоятью по лбу. Глаза у фейри закатились, показалась струйка крови.

— Черт побери, Рэйч, — сказал Дженкс, роняя пленника к ногам как пустой мешок. — Ну почему ты так всегда осложняешь жизнь?

— Спасибо, — прошептала я, опустившись на землю, чтобы наши глаза были на одном уровне.

— Согнать в кучу и связать! — крикнул Дженкс, и его детишки разочарованно завыли, когда он взмыл в воздух, при этом будто подняв меня на ноги. Весь перемазанный кровью, он сказал мне, вытирая меч:

— Ох и хлопот будет, Рэйч! Надо было их поубивать, зря ты мне помешала.

Я попятилась, озирая сад.

Дженкс был сердит, двигался он быстро и резко, и пахло от него смертью. Дети его жестоко загоняли спешенных фейри — болью и сталью. Выживание, конечно, но меня оно пугало.

Я посмотрела на Кери — у нее дрожал подол платья. Я испортила ее проклятие — черное проклятие, нечистое, как труп висельника. У Айви глаза почернели, она пыталась совладать со своими эмоциями, доведенная до края атмосферой агрессии. Измазанный клинок лежал рядом с ней на траве. А Пирс стоял, глядя на меня грустными усталыми глазами.

Что я здесь делаю? Кто они все, которых я думала, что знаю, и которые кровожадно требуют убийства, жаждут его?

— Я пойду, — сказала я шепотом, отступая еще дальше.

Глаза Айви вспыхнули еще чернее, а Кери обернулась, дымясь от гнева.

— В помещение, — пояснила я, чтобы не думали, будто я их покидаю. — Вода нужна.

Я направилась к крыльцу, подхватив по дороге Рекс, чтобы не сожрала никого из сбитых фейри.

Может, надо было скрыться в безвременье. Даже Ал лучше, чем вот такое.

Глава двадцатая

Хлопнула за спиной сетчатая дверь, и я вздрогнула, как от удара тока. Надо куда-то уйти, скрыться, найти себе место, чтобы перестроиться, осмыслить, что случилось. Но я стояла в тишине, а мира в гостиной не было. От дивана Айви несло вампирским ладаном и воспоминаниями. Оставляя на полу мокрые следы, я пошла в кухню.

Кроссовки, пискнув, остановились, сердце забилось сильнее — я услышала в окно крики перекликающихся пикси. Синим горела лампочка морозильника, я посмотрела на нашу с Дженксом фотографию на мосту в Макино. Однако и в кухне не было уюта, хотя это была моя кухня с блестящими котлами и связками пахучих трав. Но не только моя — еще и Айви, и воспоминание о черных глазах, горящих решимостью выжить, было слишком свежо.

Развернувшись, я прошла в святилище, минуя свою комнату. След запаха жженого янтаря из ванной, одеяло, которое дал мне Ал и которое еще ждет стирки, — это было как занавес, через который надо протолкнуться, и я задержала дыхание, пока не вышла на широкий пол. Стоя у конца коридора, я слышала шепот играющих пикси, и он казался эхом моего прошлого, и светлый зал — приятной смесью всех нас троих и памяти о Кистене. И здесь мне не было утешения.

Я была в ловушке, сделанной из всего, что мне дорого. Хотелось завернуться в кокон, безопасный и надежный, но безопасность — это всегда была моя церковь и те, кто в ней. Сейчас это все завязывало мне нервы в узел.

Не зная, что делать, я рухнула на диван, подтянула колени к груди и попыталась найти что-нибудь, облегчающее душевную боль. Шмыгая носом от досады, я вспомнила кухню Ала и часы, проведенные перед малым очагом, в тишине, с Рыбкой и своими мыслями. Там было мирно и безопасно, и мир отступал, пока я изучала что-то новое, испытывая удовлетворение от ворчливого «сойдет» от того самого демона, которого когда-то боялась. И сейчас боюсь, но это уже остывший, привычный ужас. Как расти, думая, что следующей весны тебе не увидеть.

В конце коридора послышалось шарканье. Я сидела, уткнувшись в колени лбом, и головы не подняла.

— Рэйчел?