Режим черной магии

— Хочешь, вынесем его наружу? — спросил Пирс. — Кери сплетет проклятие, делающее его большим, и ты сможешь за ним присматривать.

Дженкс сделал медленный вздох, его медовое оцепенение давало ему передышку. Я медленно встала и посмотрела на него вниз.

— Нет. Он никогда не простит мне этого. Давай дадим ему проспаться.

— Матти, — промямлил Дженкс. — Не покидай меня. Пожалуйста…

Я опустила Дженкса на покрытую мхом скамейку, у меня в груди было тяжело, когда я направилась к столу около очага и села туда, где, должно быть, тысячи раз сидела Маталина. Я поставила локти на стол и опустила голову на свою руку. Ничего не говоря, Пирс присел у огня.

Чувствовала я себя ужасно. В лучше случае Дженкс должен был проснуться через пять минут. И на этот раз он будет трезвым.

— Я совершаю ошибку? — прошептала я.

Пирс поднял голову, его взгляд был направлен на кочергу для очага, пока он пытался сообразить, что это такое. Я также не могла вспомнить тонкий кусок жесткого пластика, но была уверена, что видела его раньше.

— Я не знаю, — просто сказал он. — Самоубийство — это грех, но судить Дженкса по человеческой или ведьмовской морали неправильно.

— Он так сильно ее любил, — сказала я. — Но у него впереди вся жизнь. Он может снова научиться любить. Может, пикси женятся на всю жизнь, потому что их жизнь слишком коротка для второго шанса.

Пирс вздрогнул до кончиков пальцев ног, все еще склоняясь над огнем.

— Спроси у него, чего он хочет.

Его голубые глаза метнулись к начавшему храпеть Дженксу.

— Когда он будет трезв, — добавил колдун.

Я посмотрела на уклон солнца, гадая, как этот день закончится.

— Я эгоистична?

Не ответив, Пирс направился к миниатюрной резной статуе насекомого на камине.

— Красиво, — пробормотал он.

Даже в мужских брюках пикси, рубашке с длинными рукавами, пиджаке для сада и шляпе он был совершенно не похож на пикси. Не только потому, что волосы у него были не такими, но и потому, что он был слишком мускулист. Почувствовав мой взгляд, он обернулся, и его выражение заставило мое сердце подпрыгнуть.

— Как ты думаешь, где Маталина? — спросила я тихо.

Из-за наших спин донесся смертельно уставший голос Дженкса.

— Она в нашей спальне, притворяется спящей.

Жар затопил мое лицо, и я развернулась, увидев открытые глаза Дженкса, следящие за нами.

— Прости меня, — сказала я, понимая, что он уже трезв. — Я не знала, что ты проснулся. Дженкс, ты как?

Да, это был глупый вопрос, но я не знала, что еще сказать.

Дженкс сел, положил локти на колени и опустил голову, придерживая ее.

— У меня болит голова, — сказал он тихо. — Тебе не нужно было брать копоть, чтобы помочь мне. Я уже мертв. Мое сердце знает об этом, но мое тело не слушается.

Чувствуя себя неловко в чужом платье, я присела рядом с ним. Солнце грело мою спину, проходя через круг из толстого стекла, но внутри меня был холод.

— Что такое еще один слой копоти? — сказала я, веря в это. — Дженкс, извини, если это звучит банально, но все будет хорошо. Просто понадобится время. Сотни человек в Цинциннати теряют любимых людей каждый день. Я выжила, потеряв Кистена. Я…

— Заткнись, черт побери! — закричал он, и я убрала руку. — Ничего хорошего не будет. Ты не понимаешь. Все, чем я был, умерло вместе с ней, я любил ее.

Мое лицо вспыхнуло, и я не смогла сдержаться.

— Я не понимаю? — сказала я, мой страх из-за того, что он собрался умирать, превратился в злость. — Я не понимаю? — я встала, сердце у меня колотилось. — Как ты смеешь говорить мне, что я не понимаю!

Глаза Пирса были широко распахнуты. Он явно не считал, что кричать на Дженкса — самый лучший способ убедить его жить, но я не собиралась позволить Дженксу впасть в синдром «бедного меня» и умереть.

— Ты видел мои страдания, после того, как умер Кистен, — продолжала я, и его мокрые от пыльцы, покрасневшие глаза расширились. — Ты сам говорил мне, что со мной все будет в порядке и что я снова полюблю кого-нибудь. Я потеряла своего отца, когда мне было десять. Я видела, как он умер, так же, как ты видел смерть Маталины. Я держала его за руку и обещала, что со мной все будет хорошо. Моя мать говорила мне, что все будет в порядке, и однажды так случилось. Не надо сидеть здесь и говорить мне, что если у тебя есть крылья и ты плачешь блестками, твоя боль больше моей. Это больно. Это просто адски больно. Но это пройдет! Не смей сдаваться потому, что это тяжело, — сказала я, перед глазами все стало размытым. — Не смей, Дженкс.

Я отвернулась, у меня текли слезы.

— Ты мне слишком нужен, — добавила я, сбрасывая руку Пирса со своего плеча. Черт побери, я не хотела разреветься перед ним — ни перед кем из них.

— Прости меня, — сказала я несчастно. — Я не могу передать словами, как мне жаль Маталину. Вы были прекрасной парой.

Я замерла, уставившись в стену и видя, что она плывет. Сделав глубокий вздох, я вытерла свои глаза.