Режим ожидания (СИ)

Николас, уроженец африканской страны с непроизносимым названием, был человеком богатым. Поэтому первое, что он сделал, получив в руки семейные денежки - это переехал из "дебрей черной Африки" в цивилизо-ванную Америку. Купил себе дом во Флориде, с бассейном и садом, обза-велся роскошной машиной, домоправительницей и парой любовниц, и стал жить. Через полгода Николас заскучал. Еще через три месяца он купил себе компьютер и стал учиться путешествовать по Интернету. Ему хотелось чего-нибудь необычного, и он стал изучать по Интернету русский язык. Почему русский? А чтобы труднее было...

Николасу очень нравился русский язык. Кроме этого, он был человеком культурным, и с удовольствием стал осваивать русскую литературу, благо в Сети ее выложено немеряно. Особенно ему понравилось, как по-разному говорят русские в разных книгах, вроде бы на одном языке. а вроде и на разных. Он освоил различные манеры речи и иногда пугал свою домопра-вительницу, сам с собой разговаривая на варварском наречии (она считала, что это его родной африканский язык, но ошибалась). Когда Николас смог читать без словаря не только современного (и несимпатичного ему) Юрия Никитина, но Лескова и Тургенева, ему снова стало скучно. Конечно, мож-но было начать учить китайский, но это становилось однообразно. И он решил поехать в Россию.

В московском аэропорту толстый дяденька в кожаной кепке поймал его за рукав кашемирового пальто и спросил:

Такси? Ту зе сентер - эйти долларз!

Николас остановился и, сверху вниз посмотрев на дяденьку, поинтере-совался:

Ты с какого дуба рухнул? - Его русский друг из ICQ рекомендовал именно так разговаривать с таксистами в аэропорту. Кроме того, Николасу очень нравилось это выражение.. - Тридцать.

Сорок, и поехали, - нимало не удивившись (видали мы всяких!) ответ-ствовал таксист. И они поехали.

Пожив недельку в "Тверской" и близко познакомившись с местными девушками легкого поведения, Николас пришел к выводу, что этот город ему нравится. Здесь было иногда страшновато, но скучно не было вовсе. И он решил остаться.

Жить в гостинице ему показалось дорого, даже для человека богатого, и русский друг с непроизносимым именем Всеволод предложил:

У меня есть квартира, далеко от центра, правда, в Паскудниково, зато отдам за сто баксов в месяц. А хочешь - вон, у знакомой ресторан, иди к ней работать, точно повеселишься.

Знакомая, красивая блондинка с голубыми глазами (Николас очень лю-бил блондинок, но относился к ним с осторожностью), внимательно по-смотрев на Николаса, предложила ему "для начала" триста долларов в месяц за работу вышибалой. Николас пожал плечами и встал. Следующее предложение - пятьсот и метрдотель, испытательный срок три месяца - по-зволило ему снова сесть, не теряя лица. Сторговались они на шестиста долларах в месяц. Можно было поторговаться и еще, но Николасу очень понравилась блондинка Инесса, несмотря на то, что в ее голубых глазах, казалось, все время щелкал калькулятор...

Николас жил в квартире друга в районе, ласково называемом Паскудни-ково и работал в маленьком ресторане без вывески в самом центре Москвы. В ресторан ходила только избранная публика, играла приятная живая му-зыка, отменно кормили и гостей, и персонал; сама хозяйка ежевечерне присутствовала в главном зале, заглядывала на кухню и в кабинеты, и же-стко утверждала спокойствие и порядок.

Одно было нехорошо - до дому Николасу приходилось ехать на по-следней электричке, поскольку дом стоял сразу же за спиной у платформы, нужно было только пройти через небольшой сквер.

Однажды вечером он сел в привычный четвертый вагон, и сразу почув-ствовал, что дело плохо - в вагоне веселилась компания подростков лет пятнадцати - шестнадцати: плохо одетые, прыщавые, с громкими резкими голосами, руководимые взрослым парнем лет двадцати пяти - двадцати восьми. Они окружили скамейку, где сидел Николас, и в стандартной ма-нере шпаны стали требовать закурить, огня, выпить, интересовались, с ка-кого дерева он слез... Николас молчал, они становились все наглее, и он уже сжался в пружину, чтобы, распрямившись, бить, сколько хватит сил - но в этот момент с соседнего сидения поднялся совершенно пьяный пол-ковник в форме внутренних войск, отшвырнув главаря, встал рядом с Ни-коласом, и жутким хриплым шепотом сказал:

Ша!

В руке полковника недвусмысленно поблескивал вороненой сталью пистолет, Николас встал с ним рядом и развернул плечи - и наглых юнцов словно смыло.

К половине пятого утра Николас, пьяный в хлам, выгрузился-таки на нужной ему платформе. Он совершенно не знал, где они с полковником были, но твердо был уверен, что приобрел друга навек. Правда, как зовут друга, он тоже не помнил, но это было и неважно, для такой великой муж-ской дружбы вообще все неважно. Твердым шагом он сделал несколько шагов в сторону сквера, и замер, мгновенно протрезвев. Впереди, справа и слева на него надвигалась стая бродячих собак, ему показалось - штук сто.