Режиссёр. Инструкция освобождения

– Не говори! Ты что?! Если они узнают, то тебе пиздец и мне пиздец. Нас не просто убьют. Нас изнасилуют, порежут на кусочки, обоссут, обосрут, кинут собакам и сожгут, а потом выкинут на мусорку или спустят в унитаз. Понял? Как в том фильме, про тюрьму. Там, где Ван Дамма подставили и посадили, а потом зеки в тюряге узнали, что он полицейский.

Казбек сказал:

– Я не могу туда ходить. Я боюсь, что проболтаюсь.

– Так не рассказывай! – сказал Саша. – Мне тоже страшно. А что теперь сделаешь? Поздно уже.

– Ничего не поздно! Я скажу, что это ты придумал.

– Они тебе не поверят. Мне двенадцать лет. Я маленький. Не знал разве? Всегда кто старший, тот и виноват.

Казбек заплакал. По-настоящему заплакал.

– Вадик меня попросил сказать по-грузински. Я не знал, что ответить. Они прикалуются надо мной. Они уже просто издеваются в открытую. Будто я им клоун.

Саша сказал:

– Черт! Так надо было что-нибудь ляпнуть! Они грузинский знают, что ли?! Какую-нибудь абракадабру! Ты как маленький! Честное слово!

– Я не знаю, – Казбек плакал. – Я чувствую, что если еще туда пойду, то просто не вернусь.

– Ты знаешь что? Ты пойди туда и скажи, если начнут приставать… скажи им… нет, не так…

И тут Саша выдал:

– Пойди туда и возьми пехаль.

– Какой пехаль?! Ты дурачок?!

– Вот этот пехаль! Что у тебя, бля! На нычке! И если кто что грубое скажет, про тебя… или, там… про меня, ты возьми и пристрели его на хуй!

Казбек перестал плакать и посмотрел Саше прямо в глаза. Саша думал, что это хорошая идея, правильный ход: иногда нужно применить жестокость, для поднятия авторитета.

– Сам пристреливай, – сказал Казбек. – Господи, – всхлипнул он, – ты ведь еще ребенок. Кого я слушаю? Боже мой. – Он покачал головой. – Куда я влез? Помилуй меня!

Казбек выбежал из комнаты. Со страшной силой хлопнула дверь. Больше Саша его не видел.

14

Казбек исчез. Его никто не убивал. Он сбежал. Оставил машину и все вещи, как и говорил.

Саша знал его адрес. Пошел туда, где он живет, но там была только его мама. Она сказала:

– Сережа? Он уехал к бабушке.

Саша понял, что Казбек не вернется. Нет смысла за ним гоняться. Оставить все как есть.

Район остался без авторитета. Крутое слово. «Авторитет». Саша впервые узнал это слово, когда прочитал книжку «Витя Малеев в школе и дома». Он думал, что вернется Сводик и все будет по-прежнему. Свято место пусто не бывает.

Не тут-то было. Через два дня пришел Вадик и сказал платить ему тот же процент, что и Казбеку. Он сказал:

– Я знаю, видеосалон – это твой бизнес. Казбек сказал. Что ты, малолетка, сумел свой бизнес наладить – уважаю. Так что платить много не заставлю. Девяносто процентов.

Вот шутник.

Он замолчал и улыбнулся.

– Я бы мог, конечно, забрать все, – сказал он. – Своего человечка поставить. Да ты и сам отлично справляешься. К тому же я тебя уважаю. Понял, что я тебе говорю? Уважаю! И каждый месяц приноси мне денюжку, а я тебе буду давать зарплату.

Он пересчитал кассу. Забрал все деньги. Порылся в кассетах. Выбрал две порнухи и одну с Чаком Норрисом.

Забрал видеомагнитофон.

– Сегодня отдыхай. Я дарю тебе выходной. Завтра пришлю кого-нибудь, чтобы маг принес.

Без видеомагнитофона и без денег стало как-то сиротливо. Вот и наступили черные деньки.

Саша вышел, закрыл дверь на ключ и заколотил гвоздями. Внутри остались телевизор, семь лавок и один стул. Саша закрыл-заколотил дверь. Его тут не было. Он убежал домой плакать под одеяло и пить горячий чай. Он хотел быть маленьким. Нажаловаться папе с мамой. Быть ребенком, вернуть детство. Будет сидеть дома, никуда не станет ходить. Будет как маленький вести себя.

15

Детство. Далекое детство. Когда маленький. Самое ужасное время для ребенка взрослому кажется счастливым. И в беспризорном детстве, и в голодном всегда найдется что-то лучше зрелости, что кажется простым, дружелюбным и лучшим на свете.

Столько всякого было. Это всякое только для того, чтобы, умирая, думать о том, что самое-самое первое, когда был маленьким. Думать о начале. Фильм «Гражданин Кейн», 1941 год, режиссер Орсон Уэллс. В главной роли Орсон Уэллс, двадцати шести лет от роду, так блестяще сыгравший старика и юношу.

Сашино детство закончилось в двенадцать лет. То есть ему нечего вспомнить от двенадцати лет и старше. Ничего такого, что стоит вспоминать в последний раз. Ничего такого святого и простодушного, из-за чего слезы из глаз. А будет он вспоминать, скорей всего, белые колготки, те самые белые колготки, какие мама надела ему на первый утренник в детском саду, или маленького Витю, с ним Саша дружил впервые в жизни. Или, например, как он собирал каштаны и делал из них человечков, думая, что они живые.

16

Саша просидел дома дня четыре. Школу не посещал. На улицу не выходил. Видеосалон больше не работал. Черт с ним, с этим видеомагнитофоном. Хватит, наигрался.

Вечером, когда все были дома, в дверь позвонили. Это был Вадик. Он пришел к нему домой. Где-то раздобыл адрес и пришел. Назвался другом. Его впустили.

Папа и мама, конечно, удивились, но так, чтобы гость ничего не заметил.

– Взрослый у тебя друг, – сказал папа.