Резистенс

Из коптера выпрыгнули два брата — близнеца утренних копов, и потрусили к нам с тяжеловесной грацией двух перекормленных бизонов. Я отпустил негритёнка, и вытянул вперёд правую руку, предвосхищая вопрос о моём Ай — Ди. Ближайший ко мне полицейский прижал к моему запястью считывающее устройство, оно возмущённо булькнуло, и выдало моему поддельному чипу зелёный свет. Неудачливый сутёнер не торопился встать на ноги, он держался за горло, и выхаркивал сгустки желчи, сидя на мокром асфальте.

— Ваш Ай — Ди!

— Я из Службы Безопасности верховного манагера!

— Ваш Ай — ди!

— На! — он резко выкинул вперёд правую руку.

Считывающее устройство щёлкнуло, загорелся красный индикатор, полицейский ловко захлестнул правое запястье афромосковита петлёй пластиковых наручников, вторую петлю он замкнул на своём запястье — ты пойдёшь с нами.

— Да чего такое? Ваш прибор не работает, я — сотрудник спецслужб, мои документы в порядке!

— Не надо…этот бабский визг! Прьекратить! Встать! Маалчать! — полицейский перешёл на фальцет совершенно не подходящий такому капитальному телу. Он шагнул в сторону коптера, и сутенёр поехал за ним на животе, издавая дикие утробные вопли. Я отряхнулся, и побрёл в сторону остановки, мне предстояло добираться до дома на «теффтельке» — кургузой, жёлтого цвета маршрутке, прозванной так за внешнее сходство с американским послом. Победившее демократическое правительство решило, что троллейбусное, трамвайное и автобусное сообщение — неподъёмный груз для бюджета десятимиллионного города, точно так же, как и метро. Трамвайные пути были безжалостно выкорчеваны, провода содрали активисты, промышлявшие продажей цветмета, входы на станции метро были заколочены фанерными щитами с портретами улыбающегося Верховного Манагера, и слоганом «Ходьба — самый демократичный способ передвижения!». Я успел промёрзнуть до костей, прежде чем пришла нужная мне «Теффтелька» переполненная пассажирами. Я повис на одной ноге у самого входа, и стал свидетелем перепалки между пассажирами и водителем. Краснолицая тётка, сидевшая спиной к водителю в первом ряду, истекая потом, злобно выплёвывала слова.

— Козёл!

Ей вторила хорошо одетая дамочка, сидевшая лицом по ходу движения.

— Баран!

— Куда ты сажаешь? Ты видишь, что стоять негде?

— Ему главное коины получить, а на пассажиров — плевать!

— Чего ты молчишь, морда тупая? В зеркало зыркает на меня, и молчит! Отвечай!

— Да он не местный! Понаехал тут!

— Я каждый день по этому маршруту езжу, все водители нормальные, один этот — урод!

— Чтоб ты лопнул от коинов! Никакого удовольствия от поездки, одни отдавленные ноги!

— Останови здесь, тупица!

Краснолицая тётка продралась к выходу, и тяжко ойкнув, стала вываливаться из двери. Водитель подождал до тех пор, пока тётка отошла на безопасное расстояние, и вежливо включился в беседу.

— Иди — иди, овца тухлодырая! Целлюлитная тварь! Да штоб ты мужа задавила во сне своим жиром!

В салоне наступила тишина, хорошо одетая дамочка, оставшись в меньшинстве благоразумно помалкивала. Водитель замурлыкал песню — Я Мустафа, Я Мустафа…

— Можно здесь остановить?

— Здесь? Ммм…можно…только вот…правила запрещают…

— Ну, пожалуйста!

— Что же вы все…

Он резко затормозил, девушка, просившаяся на выход, стала продвигаться к двери.

— Что же вы все…

Она вышла наружу… — такие тупые! Шлюха дешёвая! Рожу намажет и скулит здесь — «а можно…», тьфу блядь! Шагай быстрее, смотри в лужу не грохнись! Мокрощелка кривоногая!

В дверь ломились три примечательных мужичка, по всей видимости, они представляли три поколения одной семьи. Все трое коренастые, усатые, с золотыми цепями на шее, только у самого старшего усы были седые, у того что помоложе — рыжие, а у самого молодого только оформились.

— Чего там? Сколько денег? Полтора коина? Ни хрена себе! Дед! Расплатись!

Старший с кряхтением поднёс запястье к считывающему устройству — за троих! Двое других представителей славного усатого рода озирались в поисках свободных мест.

— Чё, сесть негде? За полтора коина, стоять всю дорогу? Не, так не пойдёт! За что мы такие бабки платим! Э! Командир, бабки верни! Мы на такое не подписывались!

Салон заинтересованно молчал, ожидая — чем разрешится ситуация. Водитель забормотал.

— Нет…не могу…

— Чё ты там бубнишь? Останови! Деньги давай!

— Не могу…мы не работаем с наличными…терминал…

— Что? Ты чего? В бубен хочешь? Гони бабки!

— Я не могу…меня …мне…

Троица вывалилась из маршрутки, громко матерясь, самый молодой пнул ногой по фаре, разбив её вдребезги. Дождавшись, пока усачи уйдут, водитель выскочил из маршрутки с монтировкой руке, и начал боевито прыгать перед капотом.

— Иди сюда! Я тебе скворечник в щепки разнесу! Что? Зассал? Козёл шерстяной!

Он поскакал ещё пару минут, и вернулся в салон абсолютно счастливым человеком.

— Вот так! Вот так надо ставить на место это быдло!

Сидевший у входа дед, печально посмотрел на меня, и изрёк.

— Я пережил перестройку, «шоковую терапию», «крымнашизм», живу во времена шестого технологического уклада, всё меняется, рушатся страны, лопаются экономики, а жлобы не меняются — жлобство неистребимо!