Резус-фактор

Парень постарался несколько раз подряд вдохнуть жаркий воздух, как можно медленнее. От переизбытка азота в крови закружилась и без того ушибленная голова. Однако вскоре он почувствовал пышущий из-под земли раскалённый ствол аномалии, находящийся в полуметре от него. Стараясь не потерять ориентир, Санька отодвинулся в другую сторону, где уже ощутил второй, а за ним третий и четвёртый стволы.

– Молодец! Продолжай их искать! – казалось, дед ментально общается с парнем, зная обо всём происходящем из его сознания. – Теперь открой глаза!

Санька безропотно разомкнул веки. Чудо! Он увидел эти стволы на фоне гладкой поверхности песка. Подняться на ноги и выйти из поля аномалий для него теперь не составило труда. Единственной проблемой стали отёкшие от жары ноги. Они едва слушались, и потому шагать по скользкой поверхности было весьма затруднительно.

После жара аномалий окружающий воздух вне их зоны действия казался ледяным, но парень старался вдыхать его полной грудью, словно соревновался с остальным живым миром в поглощении последних кубометров земной атмосферы. А когда рука коснулась влажной от недавнего дождя травы, Санька без чувств повалился на землю.

– Харэ валяться! – над ним стоял дед. – Нам ещё до дома топать и топать…

– А легко! – довольный собой лаборант улыбнулся.

– Давай, вставай. – Поворачиваясь к нему спиной, Пахомыч бросил уже через плечо: – Раз ты на лету всё хватаешь, завтра покажу кое-что интересное…

Уточнять, о чём речь, Санька не стал. Ему на сегодня хватило приключений с лихвой. Поднявшись, он обернулся и внимательно посмотрел на раскалённые аномалии, продолжающие гудеть там, где парень несколько раз успел проститься с жизнью. Он снова прислушался к внутреннему «я», к новому чувству, которое, проснувшись днём, к вечеру, словно после мучительных родов, сумело расправить гордые крылья.

По дороге домой наставник оттаял, стал разговорчивее, велел называть себя просто Пахомычем. Но, всё же угрожающе сжимая кулаки, предупредил, чтобы Санька самостоятельно соваться в аномалии даже не думал!

* * *

На закате дня Саня забавлялся с Нюшей, кидая ей пучок травы на верёвке. Она тянулась к потенциальной пище, а парень дёргал пучок к себе, тем самым загоняя аномалию обратно под дерево.

Из дома вышел взъерошенный Пахомыч.

– Брось ты это! Пойдёшь сейчас в деревню вместо меня. Отдашь торговцу это. – Он протянул туго завязанный вещмешок. – У него возьмёшь другой. Всё понял?

– Это отдать, то забрать. Понял, кажись, – пожав плечами, Санька взялся за лямки вещмешка.

– Точно понял? А то смотри мне… – погрозив пальцем, старик отпустил мешок. Пригладив бороду, он вернулся обратно в дом.

Заветную тропинку к деревне, проходящую сквозь болота, Санька знал хорошо, так как изучил по карте до мельчайших деталей уже давно, но шёл по ней он впервые. После затворнической жизни в избушке Пахомыча, где кроме хозяина и Нюши общаться было не с кем, предстоящая встреча с людьми неожиданно взволновала парня. Кислые запахи болотных газов сменил грибной дух, а затем и сладкий аромат печного дыма, от чего сердце забилось в груди ещё сильнее. Задолго до того, как под кронами кривых деревьев показались крыши хат, Санька услышал раскатистые удары топора – кто-то заготавливал дрова. Со странным чувством неуверенности он вышел из зарослей.

– Стоя-а-ать! – Часовой, передёрнув затвор автомата, взял парня на мушку, вернув его в реальность. – Кто такой?!

– Я от Пахомыча…

– От кого? – переспросил недоверчиво часовой.

– От Шмеля. – Прозвище деда оказалось более универсальным паролем.

Услышав это, охранник опустил оружие и кивнул в сторону деревянных домов бывшего дачного товарищества. Озираясь, Саня двинулся по единственной улочке, заросшей по обочинам сорной травой. Поселение жило своей жизнью: трое мужиков чинили кровлю, помогая друг другу отборным матом; какие-то юнцы (не иначе – новички) развешивали свежевыстиранное белье; из-за дома в сарае кудахтали куры, и изредка мычала корова. На молодёжь со странным выражением жалости и лёгкой брезгливости поглядывал ветеран, смолящий цигарку на покосившемся крыльце. Сталкеры-одиночки, занятые обустройством своего походного быта, бросали настороженные взгляды в сторону гостя. Санька и сам почему-то смотрел на них несколько отчуждённо. Очевидно, в избушке старика изменилось не только его тело, но и душа.

– Шурик? – окликнул его парень, неожиданно возникший на пути.

Саня внимательно присмотрелся, пытаясь вспомнить, кто же это. Засаленные чёрные патлы обрамляли серое лицо с маленькими глазами. Недельная щетина прикрывала впалые щёки. Общую неряшливость дополняла сборная солянка из различных образцов армейского обмундирования: светло-зелёные штаны, зелёно-коричневая рубашка поверх чёрно-белой тельняшки и старая, ещё советских времён, шинель.

– Шура, это ты? – паренёк подошёл ближе. – Точно ты! А я-то думаю – ты это или нет. И, гляди-ка, выходит, ты…

– Эм… – только и смог ответить Санька.

– Ну, Шурик… – паренёк расстроился из-за того, что его не узнали. – Это же я. Жученко! Мы с тобой в одной…