Ри (СИ)

Бабра повторно подхватил робеющих до полуобморока рабов подмышки и поволок завтракать.

— Обойдемся без столиков, — бросил через плечо устремившемуся следом Мэдсе, протащил растерявшихся, хлопающих ресницами котят через кухню, мимо сидящих за общим столом Леся и Кара, и толчками между лопаток запихнул в кладовку. — Я придумал. Надо на пол пару подушек. Мэдса, ты добрый, сгоняй!

К методично уничтожающему овсянку Кару у медведя имелся отдельный разговор, но — попозже, без свидетелей.

Пока рыськи пытались сообразить, на каком пребывают свете, Мэдса сбегал в гостиную за подушками и вернулся, а Леся подал из кухни две почти до краев наполненные овсянкой фаянсовые тарелки. В кашу омега воткнул по ложке, обычной, десертной, стальной. Клубника, порезанная тонкими кружочками и пересыпанная сахаром, прилагалась, с горочкой, в отдельной мисочке.

— Вот, — сказал переминающимся у порога рыськам Бабра, кидая подушки под окошком и ставя тарелки, в ряд, прямо на пол. — Ваш уголок на сейчас. Садитесь, и чтобы съели все. Вернусь через полчаса.

Дожидаться ответа медведь не стал и прикрыл дверь, оставив рабов наедине с овсянкой. Когда он вернулся, через обещанные полчаса, котята сидели, опять плотно прижавшись друг к другу, и протягивали пустые, начисто вылизанные тарелки. Личики у обоих заметно порозовели.

— Почему не на коленях? — поинтересовался у юнцов альфач.

Рыськи поморгали, с подушек, и ответили, очень неуверенно, заикаясь, вразнобой:

— Вы приказали сидеть, Господин… — Бедняжки даже не догадывались, что для них пришло время первого урока перевоспитания.

Полюбовавшись на котят секунд с пять, Бабра удовлетворенно кивнул.

— Ладно, — сказал. — А теперь, по вашему мнению, что надо сделать? Только не торопитесь с ответом, пожалуйста, подумайте.

Думать рыжики, очевидно, не умели, отучил предыдущий хозяин, потому, ни сколько не сомневаясь в правильности совершаемого, скатились с подушек, бухнулись на колени и глубоко закланялись, залепетали слова благодарности за вкусный, вкусный, потрясающе вкусный завтрак. Продолжая протягивать тарелки, естественно.

— Неверное решение, — огорчил бедняжек медведь. — Кланяться за еду у нас не принято, достаточно простого «спасибо, было вкусно». Давайте-ка сядьте обратно и еще чуть-чуть подумайте, но как будто меня здесь нет и вы только вдвоем. Что тогда нужно сделать?

Сесть рыськи не сели, слишком озадачились, замерли на колешках, с тарелками в руках, снизу преданно глядя на хозяина. Размышляли. Подсказывать юнцам Бабра не собирался.

— Помыть посуду, — вдруг сдавленно мяукнул Шай. — Да, хозяин? Но… вы же нам не разрешали выходить на кухню… И там… — альфочка замолчал, задрожал. Возражать хозяину он не осмелился, и так считал — разболтался более обычно дозволенного. Непочтение…

— Там — свободные-незнакомые? — подхватил медведь. — Боитесь?

Аша и Шай тихим мяуканьем подтвердили — боятся до полусмерти.

— Значит, пора вас перезнакомить. Вставайте, пожалуйста, и вперед, к новой жизни!

Сытые, по-прежнему ничего толком не понимающие рыськи бодро повскакали на ноги и заели хозяина прояснившимися глазками, готовые по его воле хоть в прорубь, хоть голой жопой в муравейник, хоть без скафандра пехом на луну.

«Не бьет, не кричит, тон ласковый, „спасибо“-„пожалуйста“, вчерашнее неповиновение простил, вместо карцера — молочная каша и сладкая клубника. — буквально слышал Бабра лихорадочную работу их извилин. — Добрый? Угодить, угодить, не разозлить чем-нибудь случайно. Пусть и дальше такой будет»…

Улыбающийся медведь аккуратно приобнял обоих за плечи, ободряя, и сразу же отпустил.

— Идемте уже, — вздохнул, подталкивая замерших напугавшимися столбиками котят по направлению к кухне. — С вашим статусом в моем доме разбираться. Малыши, кто из вас помнит, куда я сунул вчера ваши документы? Я забыл…

Ни Шай, ни Аша, увы, не имели понятия, где папочка с дарственными на них — вчера было совсем не до папочек — и замотали, виновато понурившись, головами, побледнели.

«Сейчас хозяин ка-а-а-к разозлится, ка-а-а-к примется кричать и ругаться.» — решили, и задрожали. Но на колешки не попадали, только пальцы заломили отчаянно, до хруста — ведь не велено на колени, хозяин не одобряет поклонов.

Рыськам не помешало бы умыться, расчесаться и переодеться — длинные распущенные волосы обоих спутались безобразными космами, мордочки украшали подсохшие разводы слез вперемешку с, вроде, пылью, по футболке Аши темнели, бурой россыпью, пятна крови Бабры. Да и пахло от них — прокисшим потом и нечищенными сутки зубами. Неухоженный вид юношей определенно требовал вмешательства взрослых.

— Леся! — позвал медведь остервенело драющего в раковине кастрюлю волка, втаскивая Ашу с Шаем, под локти, на кухню. — Бросай кастрюлю! Посмотри!

Леся, не прерывая процесса мытья, обернулся через плечо и глянул. Кроме Бабры и шугающихся, ломающих руки растрепанных котят омега не увидел ничего интересного и вопросительно изогнул бровь.