Рябиновая ночь

Вышла к нему девушка с рогатиной в руках и отвечает: «Не бывать Онону гордому и ветру буйному на посылках у ханских слуг, не бывать вольному охотнику и хлеборобу рабом у них, и не есть ханским холопам пахучих хлебов с приононских земель. Примет эта земля того, кто придет к ней с чистым сердцем и вольной душой. Этому молодцу я и отдам ключи ко всем земным секретам. И будет она родить ему тучные хлеба на удивление всем людям».

Сказала так девушка и исчезла. А лес будто ветром сдуло. На сотни верст степь раскинулась. А земля — песок да камни. До сих пор нет молодца, который взял бы ключи и открыл секреты земли.

Хоть и немудреный рассказ, а запал в душу Алексея и решил его судьбу. С того вечера не дает покоя ему ключ девушки от Приононских степей. Сумеет ли Алексей взять этот ключ у нее?

Алексей вошел в кабинет председателя колхоза, просторную светлую комнату, где у окна в бочонке росла роза, от этого казалось, что кабинет залит легким зеленоватым светом. Со стены из рамки на Алексея смотрел уже немолодой мужчина с черными усами, первый председатель колхоза Иван Огнев. Нина Васильевна сидела за столом в голубом свитере и меховой безрукавке, украшенной бурятским национальным орнаментом. Темные волосы с сединой собраны в тугой узел. Здесь же Алексей увидел парторга Аюшу Базароновича Жугдурова, главного зоотехника Цыдыпа Доржиевича Доржиева и главного инженера Ивана Ивановича Дорохова, сына Нины Васильевны.

Иван Иванович сидел в кресле возле цветка. Он всем корпусом повернулся к Алексею. Был Иван Иванович рослый. Лицо длинное, лоб выпуклый, от него уже намечались две залысины, глаза с прищуром смотрели цепко, внимательно. Приятную внешность немного портил нос: середину его как будто кто-то продавил, ноздри расширились, кончик приподнялся, и от этого нос походил на лодочку.

Алексей спокойно выдержал взгляд Ивана Ивановича и подал руку.

— Добрый день.

— Здорово.

У Ивана Ивановича нервно дрогнули пальцы. Алексей опустил его руку, поздоровался с остальными и подвинул стул к столу.

— Легок на помине, — проговорила Нина Васильевна. — Как там Баирма?

— Врачи обещают через неделю поставить на ноги.

— Аюша Базаронович, закажи ее портрет и повесь на самом видном месте в Галерее героев.

— Ладно.

Зазвонил телефон. Нина Васильевна сняла трубку.

— Слушаю…

Из трубки донесся глуховатый голос секретаря райкома партии Николая Даниловича Шемелина.

— Добрый день. Как дела у вас?

— Все благополучно. Верно, где-то около ста овец погибло.

— А люди как?

— Молодцы.

— Я про Баирму спрашиваю?

— Ничего страшного.

— Подготовьте документы о представлении ее к награде.

— Хорошо. А как дела в других колхозах?

— Хуже не придумаешь. В «Красном партизане» доярка погибла. Ветром ворота открыло. Коровы выскочили. Доярка бросилась их загонять. Только сегодня ее нашли недалеко от фермы. А в Заречном чабан погиб.

— Надо же, — невольно вырвалось у Нины Васильевны.

— Такой беды у нас еще не было. Сейчас еду по колхозам. Алексей Петрович где?

— Вот сидит.

— А что на партучет не встает?

— Не до этого было.

— Приедет в райком, пусть зайдет ко мне. До свидания.

Нина Васильевна, не торопясь, положила трубку.

— Сколько уже народу забрала эта степь. — Нина Васильевна подняла взгляд на Алексея. — С чего начинать думаешь, Алеша?

Алексей потер подбородок.

— Думаю начинать с самого начала, с внедрения севооборота и перехода на безотвальную обработку почвы. Через три дня я представлю подробный план.

— У нас тут один ученый уже делал революцию в земледелии, да в город в начальники сбежал, — дотронувшись до носа-лодочки, усмехнулся Иван Иванович.

Алексей пристально посмотрел на него.

— Ну и чему радуешься?

— Да я к слову, чтобы кое-кто не забывал, что у нас колхоз, а не опытное поле института.

— Представь себе, Иван Иванович, я как-то сразу об этом догадался.

— Иван, — остановила его Нина Васильевна. — Итак, Алеша, план мы твой обсудим совместно со специалистами. Пока условия работы для тебя такие: четыре дня будешь управлять механизаторами, два дня для работы над диссертацией и один день выходной. Устраивает?

— Слишком жирно, Нина Васильевна.

— Нет, Алеша, не жирно. За последние годы Цыдып Доржиевич повысил настриг шерсти с каждой овцы больше чем на килограмм. А что это значит? Только вот за счет этой шерсти наш колхоз получает почти полмиллиона прибыли. Я уже не говорю, что мы своими овцами снабжаем около десяти колхозов. Вот чего стоит одна светлая голова.

— Однако Нина Васильевна маленько захваливает меня, — смущенно проговорил Доржиев.

— А ты, Цыдып Доржиевич, не прибедняйся. Так что, Алеша, и мы научились ценить умные головы. А теперь по домам, спать.

Алексей вышел с Доржиевым, им было по пути.

— Какими заботами живет сейчас главный овцевод? — спросил Алексей.

Доржиев помолчал. Человеком он был неторопливым.

— На прошлой неделе нас собирал секретарь обкома партии. Разговор большой был. Сейчас в области четыре миллиона овец. К концу пятилетки должно быть пять с половиной. У нас в колхозе стадо овец увеличится на десять тысяч. А корма остаются те же. Совсем худо получается. От голодной овцы какой прок?